Смерти смотрели в лицо

Шведов спустился на 10-ю Александрову. Вспомнил, что на этой улице живет Тоня Карпечкина, когда-то веселая озорная девчонка. Они учились в одной школе. С тех пор минуло лет двадцать, а в памяти не стираются песни про синие ночи и картошку, походы в город. Молодая страна, молодые строители ее, счастливое будущее. И все сбывалось, они выходили в люди. Тоня стала агрономом, а ведь из шахтарчат, как и он. Зимой нынешнего года они случайно встретились. Разговор произошел настороженный, сухой. Тоня пожаловалась, что за ней гоняется полиция. Шведов посоветовал ей поступить на работу. Он не мог сразу сказать Карпечкиной, что делает в городе. А почему она не эвакуировалась? Не уловка ли ее сетование на полицию? Необходимо точно установить, на чьей стороне сейчас его бывшая соученица. Осторожность и еще раз осторожность. Фашистские карательные органы не сидят сложа руки. Их платные агенты посещают кафе и закусочные, бродят по базарам и улицам, сидят в кинотеатрах, вертятся в городском музыкально-драматическом театре и в варьете.

Граф заставлял своих сотрудников расширить круг агентов, начальник украинской вспомогательной полиции города Шильников требовал, чтобы его инспекторы вербовали домоуправляющих, квартальных, сотских, де-сятских для выявления подозрительных элементов. Начальники полицейских участков, их замы и работники политических и уголовных отделов также выискивали доносчиков на скрывающихся коммунистов, комсомольцев, активистов Советской власти, не говоря уже о подпольщиках и партизанах. Агентам сулили златые горы, им давали подачки в пятьдесят и сто рублей за проданную душу.

Следили друг за другом в городской полиции, в участках, в городской управе и ее отделах. Один из сотрудников политического отдела собирал уличающие материалы на Шильникова, чтобы продать его службе безо-пасности, а самому занять пост начальника. Вдруг не стало председателя горуправы Петушкова. Одни говорили, что его убрали партизаны, другие — что он большевистский агент.

Газета «Донецкий вестник» опубликовала объявление полевого коменданта: в связи с тяжелой болезнью господина Петушкова на его место назначается господин Эйхман. Новый председатель взялся наводить порядок в торговле, издал приказы, запрещающие открывать без ведома управы кафе-закусочные, частные предприятия, магазины, ларьки. Эйхман понял, что на частниках можно хорошо нажиться. За солидные куши он негласно выдавал патенты. К тем, кто уже имел доходы, придирался по любому поводу: грязно в помещении, высокие цены, тайная продажа спиртного. Стал накладывать штрафы и попал впросак: почти все торговцы, владельцы чайных и закусочных оказались агентами Графа или Шильникова.

Обычно гестаповец приходил в кабинет к Эйхману и говорил, что закрывать ларек, например у Мишина, нежелательно.

— Как? — удивлялся бургомистр.— Он торгует самогоном, несмотря на запрет.

— Это наш человек. Нужный человек,— говорил Граф.

Эйхман безоговорочно отменял приказ.

Агенты, агенты, агенты — о них знал, их присутствие чувствовал на каждом шагу и переводчик СД Абрам Вибе. Он общался с ними, пока его шеф Гейдельберг заведовал третьим отделом. Теперь он начальник Сихарет Динст, осуществляет общее руководство. С тайными агентами — этой мразью — пусть возятся Граф, молодой преуспевающий начальник четвертого отдела Ортынский и следователи. Вибе немало бы отдал, чтобы знать агентов, но они выпали из его поля зрения. А тут пошел слух о переводе Гейдельберга в другой город. Такая перспектива не устраивала Вибе. Покидать Сталино не входило в его планы. Он решил уйти из СД, но так, чтобы сам Гейдельберг не только подписал приказ об увольнении, но и рекомендовал его на новую должность. Ее он уже облюбовал после того, как немец-колонист, его сосед по дому, стал председателем городской управы.

Абрам Яковлевич Вибе каждый день внимательно читал «Донецкий вестник». Все чаще и чаще находил в нем несоответствие между материалами, написанными русскими сотрудниками редакции, и официальными сообщениями немецкого командования, а также статьями, присланными из Германии.

Передовые с восторгом сообщали, что наступила эра частного предпринимательства, а в материалах из рейха говорилось, что государственные предприятия и правительство заботятся о нуждах рабочих. Газета пишет о доброй, сентиментальной натуре немцев и тут же дает объявление полевой комендатуры о расстреле девушек за помощь военнопленным.

Вибе подсовывал несуразицы в «Донецком вестнике» своему шефу. Комментировал их, подводя к мысли, что редактор, бывший красновец, никакой не газетчик, далек от политики и в слепой злобе к большевикам делает плохую услугу немцам.

— Там нужен наш человек,— сказал однажды переводчик.— Он должен хорошо понимать немецкий язык. А главное — политику фюрера.

Гейдельберг поднял продолговатое лицо, снял очки и подслеповатыми глазами смерил Вибе.

— Послушайте,— проговорил он.— Вы так вникаете в дела газеты, будто всю жизнь занимались редактированием.