Смерти смотрели в лицо

— Никак нет, господин гауптштурмфюрер, — отчеканил Абрам Яковлевич.— Просто приучен логически сопоставлять факты и делать выводы. Хотя, если разрешите сказать, давно мечтаю иметь свою газету. Но, сами понимаете...

— А что? Вот вас я и порекомендую на редактора. Попрактикуетесь.

— Рад служить германскому народу!

— Хотя жаль вас отпускать,— признался шеф.— Но мне это пойдет на пользу. Переводчик, знаете, вырабатывает леность мысли. Я без вас быстрее освою язык побежденных... У меня ведь тоже есть мечта. Летом с большевиками покончим окончательно, я уйду в отставку и заведу себе хозяйство над Днепром. Тогда мне и пригодится язык побежденных.

Вибе стал редактором «Донецкого вестника». Знавшие его немало удивились такому взлету рядового переводчика. Друзьям он сказал:

— Это временная пересадка.

 3

Первая оккупационная весна выгоняла людей из города на проселочные дороги. Они с тачками и узлами тащились в села, чтобы выменять у крестьян ведро пшеницы или кукурузы на вещи. Полицейские хватали меняльщиков, гнали на работу, грозили отправить в Германию, если кто попадется второй раз. Плакаты, рассказывающие о прелестях, которые ждут добровольцев в гитлеровском рейхе, уже никого не привлекали. Биржа труда и ее филиалы принудительно регистрировали население от 15 до 60 лет.

Петр Федорович Батула ходил по районам, присматривался и прислушивался к разговорам, запоминал места, где расположены воинские части, какие эшелоны и как часто идут на восток.

В селах так же тяжело, как и в городах. Немцы забрали зерновые и вывезли, крестьяне сеют лишь подсолнечник да кое-где кукурузу. Под самый горизонт лежит невспаханная, заросшая бурьяном земля.

Горестная донецкая земля, тысячелетиями ты была покрыта ковылем, шальные ветры терзали тебя. Но пришли к тебе однажды люди и сделали веселой и нарядной. Ты щедро одарила их своим богатством. А сегодня ты снова в запустенье, враги принесли беду на твои поля, смертельную тишину в города и поселки. А твои непокорные сыны и дочери не хотят мириться с горем; вольным и гордым не пристало носить ярмо раба. Их не пугают ни кровь, ни виселицы, они идут на смерть ради грядущей победы. Батула слышал рассказы о партизанах, их передают из уст в уста, как пароль и клятву.

Несколько смельчаков укрылись от карателей в Великоанадольском лесу, но их выследили и окружили. Завязалась кровавая схватка. Партизаны погибли, но и многих солдат не досчитали враги. В Болыпе-Янисольском районе группа отважных напала на немцев. Они знали, что не уйдут от рук палачей, но дорого заплатили за свои жизни. Кто-то подложил мину под железнодорожный путь на перегоне Волноваха—Великоанадоль, и вра-жеский поезд пошел под откос. На Смолянке патриоты перерубили кабель, и немцы схватили заложников.

Вся донецкая земля поднялась на чужеземцев, и полевая комендатура вывесила угрожающие объявления в каждом населенном пункте. За голову партизана, которого доставят в гестапо или полицию, устанавливалось вознаграждение в 10 тысяч рублей в городе и надел земли в селе. «Донецкий вестник» признавался, что борьба партизан принимает разнообразные формы, фашистские холуи жаловались на пассивность населения в разоблачении партизан.

С наступлением тепла ходить без немецких документов становилось все опаснее. Петр Федотович надеялся, что Босянова и Брущенко принесут ему надежные удостоверения из-за линии фронта. Но связники возвратились ни с чем. В районе Енакиева перебраться через передовую им не удалось — над позициями стояла беспрерывная стрельба. Во второй раз Валентина Александровна пошла одна. На конспиративной квартире, адрес которой дал Батула, ее не приняли. Она возвратилась в Сталино и доложила, что там останавливаться нельзя.

— Но вы должны идти все равно,— настоял Петр Федотович, и добавил к имеющимся сведениям данные о военном объекте в Ясиноватском лесу.

Басянова и Брущенко снова направились к фронту...

Вечером к Принцевскому пришел взволнованный Дмитрий Антипов — подпольщик, оставленный для диверсионной работы. Его адрес и пароль для встречи дал Батуле капитан Шумко.

— Где Иван? — спросил Дмитрий Иванович, вытирая потный лоб.

Батула услышал его голос и вылез из убежища.

— У меня был обыск,— заговорил сразу Антипов.— Нашли под кроватью второй паспорт. Еле откупился от полицейского...

— Донос о бензине? — перебил Петр Федотович.

— Возле цистерны я был один... Вообще, здорово получилось. Тонн сорок ушло в землю.

— Тебе нужно немедленно скрыться, — опять перебил Батула.

— Я хорошо заплатил. Не возьмут.

— Не нравится мне твоя уверенность.

— Обыск был случайный. Но я решил предупредить тебя,— сказал Антипов, уходя.

Батула и Принцевский молча посмотрели ему вслед. Михаил Лукьянович встал со стула и направился было в спальню.

— Послушай, Миша,— остановил его Петр Федотович.— Тебе нужно иметь официальный документ. Завтра отправляйся устраиваться на работу. Кастрюли паять и ложки делать будешь по совместительству. Я тоже по-пробую обзавестись бумажкой о работе.