Смерти смотрели в лицо

И опять задержалась с уборкой санитарка. В пять часов раздался условный сигнал. Тамара открыла дверь. Перед ней стояли двое.

— Идите прямо во двор и ждите меня,— прошептала она.

Придвинула шкаф и поспешила на улицу. Не останавливаясь, приказала пленным следовать за ней. Минуты через три они сидели в ее комнатке. Один высокий, средних лет, с обветренным волевым лицом и широкими бровями, другой помоложе, белобрысый. Молча смотрели на свою спасительницу. Наконец старший глубоко вздохнул и хрипло спросил:

— Как же ваше имя, дорогая?

— Называйте Тамарой.

— А мы — летчики,— сказал он и кивнул на товарища.— Паша Амшеев из Махачкалы. А я из Таганрога, подполковник Иван,— он не договорил. Быстро подбежал к двери и припал к ней.

На нижнем этаже раздавались голоса и топот ног. Подполковник накинул дверной крючок.

— Неужели обнаружили? — прошептал он и подошел к окну,— Высоко.

«Спрятать,— мелькнула мысль у Тамары.— Но куда?» Взгляд упал на сундук, потом на кровать. Она поспешно убрала одеяло и простыни с пуховой перины. Передвинула ее к краю, освободив место у стены, и взбила постель.

— Иван, давайте под стену,— позвала она.

Летчик лег лицом вниз. Тамара пододвинула к нему перину и заправила кровать. Подушки положила у стены.

— А вы — сюда,— сказала она, поднимая крышку сундука.

Амшеев еле втиснулся в него. Санитарка повесила на сундук замок. Оглядела кровать — стала чуть повыше. Подошла и разгладила складки на одеяле, поправила кружевные накидки на подушках. В дверь сильно заба-рабанили. Тамара отбросила крючок. На пороге стоял знакомый переводчик из лазарета. Он приводил на осмотр пленных в кабинеты поликлиники. Из-за его спины выглядывал немец. Женщина расплылась в улыбке.

— Битте, прошу,— нараспев пригласила она. Офицер оттеснил переводчика и вошел в комнату.

Тамара задержала переводчика в дверях и прошептала:

— Не мог один прийти,— и громко добавила: — А я тут скучаю. Как хорошо, что вы заглянули. Пластинки покрутим.— Подошла к патефону и открыла его.

— Нам не до них,— сердито отозвался переводчик.— Подполковник пропал.

— Твой шеф?

— Какой шеф! Из лазарета. Помогла бы найти.

— Дорогой, не чуди. Хотя, постой. Я вчера нашла для главврача арбу. На ней собирались привезти сено. Может, твой подполковник там?

Переводчик схватил санитарку за руку и потащил из комнаты.

— Скорее! — приказал он.— Ты знаешь, где арба стоит?

— Конечно. Да пусти ты меня! Дай платок надеть.

Переводчик и немец выскочили из дома. Арба оказалась пустой. Офицер с досады плюнул и направился в соседний дом.

Вечером Тамара повела летчиков к Семеновой. Постучала в калитку и крикнула:

— Мать, ты просила печников. Я нашла их.

Через день привела еще двоих — Николая и Сашу. Их передал Волохов.

— К тебе придет высокий человек с усами и в шляпе,— предупредила она Семенову.— Будет искать меня по твоему адресу. Поняла?

Связным оказался Емельян Гринько. Семенова пригласила его в пустую комнату недостроенного дома. Емельян Феоктистович достал из кармана бланки чистых немецких документов с печатями и подписями и положил на стол.

— Про них должен знать только он,— сказал гость и легонько постучал пальцем по столу.

Из дома Семеновой бойцов, переодетых в гражданские костюмы, переправляли на другие конспиративные квартиры.

Емельян Гринько доложил Вербонолю, что задание выполнил, связь налажена.

— Добро,— ответил Андрей Андреевич.— Еще один пункт действует. Но чем кормить людей, а? До фронта они не дойдут. На одной воде сидят. И одежда нужна.

— В деревне на бензин спрос.

— Саша предлагает провести экспроприацию,— сказал Вербоноль.— Без денег мы с тобой паршивые коммерсанты.

Подпольная борьба заставляла приноравливаться к оккупационным порядкам. Андрей Андреевич выдавал себя то за местного немца, то надевал офицерскую форму и козырял на улицах чинам или отвечал на приветствия солдат. Ходил по городу, высматривал, прислушивался к разговорам немцев, устанавливал, где находятся их учреждения.

Свою связь с подпольем он держал в секрете от жены. Лишь иногда рассказывал племяннику Борису о смельчаках, которые сжигали немецкие машины, забирали продукты, вещи, уносили ценные документы.

Племянник ездил с дядей на менку в села и видел, как тот раздавал прокламации крестьянам. В начале сорок второго года Борис с матерью перебрались с Кали-новки на Одиннадцатую линию, где они жили до окку-пации.

Позади их двора был пустырь, немцы превратили его в склад горючего. Обнесли колючей проволокой и с Десятой линии поставили часового. Юноша не раз поглядывал на бочки и канистры и строил планы, как их незаметно поджечь.

Рассказы дяди Дуй — так окрестила Андрея Андреевича его младшая сестра — запали в душу Бориса. Он пригласил к себе дружков-сверстников Александра Заняло и Виктора Новгородского. Они забрались для совета в бомбоубежище, вырытое посреди двора.

— Видели на столбе советскую листовку? — спросил Борис.

— Я видел,— отозвался Александр.— А где мы такую возьмем?

— Я не про то, О чем там написано? Вредить немцам.

— Точно,— поддержал Виктор.— Мы тоже не хуже других.