Смерти смотрели в лицо

Оберштурмфюрер Граф стоял в стороне и кусал губы. Он понимал, что совершена очередная диверсия. Мысленно разносил своих сотрудников, тайных и явных агентов, четвертый отдел вместе с Ортынским. Нападают на след какой-то мелюзги, лишь на бумаге разрабатывают внедрение агентуры в подпольные группы, а в городе горят не только гаражи. Неделю назад на Рут-ченково взлетел склад. К нему подобрались днем. После взрыва нашли труп русского с осколочной раной в затылке. Метрах в трехстах от него лежали убитые в упор из пистолета двое часовых.

Граф ездил туда и составил предположительную схему диверсии. Подрывников, по всей вероятности, было трое: один отвлекал охрану, другой пробрался в склад со взрывчаткой, а третий включал магнето. Хозяин закусочной, находившейся неподалеку от склада, рассказывал о высоком парне. Тот повертелся в закусочной и вышел. В это время вдоль складского забора проходили часовые. Парень направился в их сторону... Больше никто ничего не видел, лишь слышали выстрелы, а потом последовал взрыв. «Нужно найти того, кто заходил в закусочную,— подумал Граф.— Может, схватимся за ниточку... Проклятье! Будто весь город поднялся. Теперь в самом центре горит гараж!» — и он про себя выругался.

Накануне Графу предъявила претензии комендатура.

— В городе нет порядка. Усталые солдаты после боев не могут спокойно отдохнуть даже в тылу,— говорили представители воинских частей.— Они остаются без пищи, одежды и медикаментов.

Особенно разносил шефа службы безопасности комендант в начале декабря. Ребята Вербоноля — его племянник Борис, Заняло и Новгородский — подобрались ночью к машине, стоявшей у входа в горсад. Облили ее бензином и подожгли. Сгорели штандарты какой-то части, важные документы и товары. На Девятой линии они наткнулись на «оппель». Прибывший с фронта оберет отдыхал у своего приятеля. Борис уселся за руль, начал разворачивать машину, но врезался в столб и погнул крыло. Толкая «оппель» руками, ребята с трудом поставили его в нужном направлении. Заурчал мотор, через полчаса остановились возле дома Вербоноля.

— Вы в своем уме? — выругался он.— Я приказал ко мне не показываться.

Андрей Андреевич сел за руль и поставил легковую в глухом переулке. Ночью выгрузил чемоданы, ящики с продуктами и угнал машину в сторону Макеевки, за городом спустил ее с обрыва.

Граф мотался по городу. Он созывал начальников участков полиции, внушал им, что они находятся на службе у великой Германии. Присяга, принесенная полицейскими чинами, присвоение званий руководящему составу не только почетны, но и выражают доверие фюрера, обязывают преданно служить освободительной миссии третьего рейха. Оберштурмфюрер внешне не проявлял волнения, по-прежнему внезапно и уверенно входил в кабинет начальника полиции и бургомистра города. Однако не такой уж он слепец, чтобы не понимать, какая катастрофа разыгралась на берегах Волги. Она уже откликается в Сталине

4

Николай Семенович полушепотом рассказывал Шведову о делах подпольщиков пристанционной группы. Они сидели в небольшой комнате, не зажигая света:

— Мухамедхан побил и завалил восемь вагонов на станции Передача. Отправление поездов задержалось на сутки. Максимов саданул паровозом застрявшую на переезде машину с солдатами. Доронцов и Качанов подорвали цистерну с бензином. Динамит Качуры попадает в надежные руки в Макеевке и на станции Доля...

Евгений Степанович Качура не только снабжал подпольщиков динамитом, он делал все возможное, чтобы шахта как можно меньше давала угля. Для диверсий искал и находил верных помощников. Старый горняк Иван Никифорович Шевченко работал с Евгением Степановичем перед войной на шахте № 10-бис. Его послали в истребительный батальон, а затем на возведение оборонительных сооружений... Возвратился домой уже при немцах и угодил в лапы полиции. Шевченко пытали целую неделю, требуя выдачи коммунистов из истребительного батальона. Он молчал. Его били до потери сознания, отливали водой, бросали в погреб. На тело лили бензин и поджигали.

После истязаний Иван Никифорович несколько месяцев не мог двигаться. За его квартирой установили наблюдение. Качура пригласил горняка к себе. Устроил откатчиком на поверхности. Кладовщику приказал выдать ему десять килограммов муки. Через месяц, когда Шевченко окреп, инженер послал его вместе с молоденьким пареньком Витей крепить никому не нужный вентиляционный ходок. Немецкое и русское начальство сюда не заглядывало. Рядом находился вентиляционный штрек, подставишь лестницу — и выбирайся на поверхность. Рабочие так и делали — раньше времени уходили домой.

Иван Никифорович обычно очень долго возился с одной стойкой, прилаживал, снимал, подпиливал — тянул время до конца смены. Через неделю Шевченко в одну из пересмен бросил болт в привод мотора, приво-дившего в движение рештаки конвейера. Во время работы болт попал в шестерни и покрошил зубья. Запасных шестерен не оказалось. Конвейер стоял больше месяца.