Смертию смерть поправ

Белый неподвижный город, белое солнце над головой.

57.

Старик стоит у аптечной стойки, перед ним строй блестящих пузырьков, и счет, который ведет седой АПТЕКАРЬ, счет, сопровождаемый ударом стекла о стекло, — солдатик-пузырек становится в строй.

АПТЕКАРЬ Итак, всего сорок четыре, если округлим и грубо разделим, то получается, так, триста шестьдесят разделить на сорок, получим девять, ИТАК, — один пузырек на девять дней, а?

СТАРИК кивает головой.

АПТЕКАРЬ На сколько больше, чем в прошлом году?

СТАРИК отставляет от общей кучи семь пузырьков.

АПТЕКАРЬ Ну, это еще не так страшно, а?

СТАРИК Согласен, что это совсем не страшно, разве может быть страшно, что-нибудь страшно вообще, человеку, который сумел стать стариком?

СТАРИКУ нравится этот АПТЕКАРЬ, нравится его доброта и очки, нравится, что рядом с ним стоят прекрасные молодые девушки-аптекарши, нравится, что АПТЕКАРЬ поглядывает на них с удовольствием.

АПТЕКАРЬ Уважаемые покупатели (и покупатели остановились).

Я прошу приветствовать одного из наших старейших клиентов в день его появления на свет.

СТАРИК улыбается и кланяется, люди хлопают ему, и покупают лекарство. И вот выходит из тайной двери до невозможности распрекрасная девица-аптекарша, и несет она в колбе разведенный спирт, и старый аптекарь разливает его в пузырьки, которые принес СТАРИК, и каждый, кто хочет, подходит и пьет, и бьет пузырек на счастье.

58.

СТАРИК входит в свою комнату. Раздевает плащ и вешает его на дверь, где пальто и другое, где старый черный зонт. Вот он лезет в карман плаща, достает оттуда маленькую картонную коробку, в которой лента. О-о, совсем новая лента, и он с трудом ее достал, обходил много магазинов, ты должна это оценить, старая машинка, должна оценить, а, или не должна, или тебе наплевать на все, а? Старое кресло, пусть на тебе повисит НАШ Пиджак, а?

Слушайте, книги, у нас на углу ловкий регулировщик, о, он делает лихую зарядку, почти такую, над которой вы смеетесь по утрам, книги. Немного красного вина в стакан, немного воды, и таблетки вот из этой красивой пачки, чтобы не очень болела голова, смешно, не правда ли, ТАБЛЕТКИ ОТ ГОЛОВНОЙ БОЛИ! Скоро мы будем иметь таблетки от всех забот, но мы, окно и двор, к счастью, не доживем до сих времен. СТАРИК бродит по комнате, говорит себе или это, или что-то другое, чего мы не знаем, но что знают вещи, около которых он бродит, которые трогает, запах которых вбирает, с которыми молчит.

Он меняет ленту у машинки, делает это с удовольствием, потому что еще жив, потому что приятно видеть на белой бумаге черные-черные буквы, которые складываются в слова, самоуверенные слова, слова, совсем как взрослые люди, решившие, что они знают нечто. А что знают люди? Как долго верны их знания? Что-то такое думает СТАРИК, а может, совсем другое, но пальцы его меняют ленту в машинке, возможно, он думает, как бы их не запачкать, и все.

Он слышит стук в дверь, но головы не поворачивает, и это разумно, потому что крикнуть, войти или нет, он не может, так чего же болтать головой, которая так устала болтаться вверх и вниз однажды и навсегда.

В дверь входит Ленточка, в руках у нее ноты, а на роже виноватый вид, который она сотворила перед входом, так как знает, что ей все равно разрешат.

ЛЕНТОЧКА Дядя Ника, может сегодня мне не мешать тебе, а?

Но СТАРИК даже не шевельнулся на эти козни. И тогда Ленточка прошла к пианино, открыла крышку и положила ноты, а сама села в старое кресло, села и ждет.

СТАРИК достал вату, засовывает себе в уши, и все это спокойно, так уже было много раз, они уж не замечают иронии этой сцены. Потом СТАРИК берет машинку, под мышкой зажал несколько листов бумаги, пошел к дверям.

59.

Там в коридоре толкнул ногой соседскую дверь, поставил машинку на стол, где тетради нашей Ленточки, сел и стал закручивать в валик белый лист бумаги. Из его комнаты доносятся музыкальные упражнения.

СТАРИК поплотнее прижал вату, прикрыл дверь, стало тише.

СТАРИК опять закурил.

60.

Стукает машинка, иногда глухо пробивается музыка Ленточки. «Ты знаешь, старушка, аптекарь не очень шутил сегодня. Я, если б мог, сказал бы ему очень теплые слова, но что я могу поделать, а? Я глупо улыбаюсь или глупо киваю головой, или глупо и гордо креплюсь, чтобы не заплакать. Прошу тебя, старушка, подольше будь здоровой и не глупи, ладно, а то что же я буду делать без тебя, прекрасный мой собеседник, потому что молчишь и только иногда позвякиваешь звоночком, что тебе интересно, и никогда, никогда не рассказываешь своих бед, а только слушаешь, да помогаешь постичь чужие? Я все хотел спросить тебя, не знаешь ли ты, кто это неустанно, без моего участия, показывает мне мою жизнь?