Смертник

Грек хотел было уходить, но краем глаза заметил живчика, нацелившегося на легкую добычу. Если он в Максе не ошибся, то примерно представлял себе, кому по идее выпала роль стать лакомым кусочком.

– Я сказал, можно сесть. – Грек улыбнулся.

Случилось так, как он и предполагал. Оглянувшись по сторонам в поисках того, чем можно воспользоваться, любитель уюта прямиком направился к живчику, дружелюбно укрытому мягким ковром из ярко-зеленых листочков. Кочку, значит, подходящую нашел себе этот Макс.

– Стоять, – негромко приказал Грек, с удовольствием отмечая, как, несмотря ни на что, Макс замер с поднятой ногой, не доходя каких-нибудь полшага до кочки.

Нет, не ошибся он в Максе – в голове идеи вроде правильные, а для Зоны человек конченый. Не будешь же за ним как за малым дитем ходить. Туда ногу поставь, здесь лужа, смотри, обходи аккуратно. Если у Краба чутье отсутствует, он хотя бы делает все с оглядкой, десять раз подумает, куда ногу ставить. А этот…

Того, кто сам в петлю лезет, спасти, как правило, невозможно, все равно найдет способ отправиться на тот свет.

Грек поднял камень поувесистей и с замахом бросил в гостеприимную кочку. Хитрая тварь почуяла колебание воздуха и, не дожидаясь, пока камень коснется листвы, раззявила зубастую пасть. В мгновенье ока камень, растертый железными челюстями в крошку, исчез в ненасытной глотке. Судя по всему, усиленное питание твари не понравилось. Трогательные листочки втянулись внутрь, нечто похожее на огромного ежа вырвало из земли многочисленные лапы и без лишней суеты скрылось в густых зарослях кустарника.

– Не будет с тебя толку, сынок. – Грек покачал головой. – Самое дорогое, что у тебя осталось, и то не можешь устроить по-человечески.

– Я вообще не знаю, как вы тут во всем этом разбираетесь! – внезапно окрысился Макс. – Как вообще одно от другого можно отличить? Холмик и холмик был – ничего страшного!

На побелевшем от пережитого страха лице ярко горели глаза, полные праведного гнева.

– Вот именно, что не знаешь. Умника из себя строишь, а некоторые, перед тем как идти в Зону, книжки разные читают, информацию в голову складывают, чтобы не страдало то, что собрался на кочку посадить. Или, во всяком случае, с людьми знающими общаются. Не на прогулку сюда ходят, сынок. Но, сдается мне, ты так этого и не поймешь.

– Читал я, читал! И с людьми разговаривал. Столько всего плетут про эту Зону, что не знаешь, где правда, а где ложь!

– Скажу тебе самое главное, сынок. Все, что ты слышал о Зоне, – все правда.

– Все? – тупо переспросил Макс.

– Все. – Грек подтвердил это слово кивком, потом негромко позвал: – Очкарик!.. Ты почему на кочку не сел? Она ведь ближе к тебе стояла.

– Не знаю. – Очкарик тяжело вздохнул. – Она… эта кочка, как бы сказать, ровная какая-то была, как будто кто-то специально ее подстригал. Мне показалось, – он замялся, – как будто живое старается неживым прикинуться.

– Поэт. – Проводник одобрительно усмехнулся. – Я тоже в молодости стихи писал для стенгазеты. Почитаю тебе потом на досуге. Но подметил точно, слышишь, Макс номер сто один? В Зоне все не так, все наоборот. Живое мертвым прикидывается, а мертвое – живым. В самую суть смотришь, Очкарик. Ладно, садись теперь, чисто кругом, – милостиво разрешил Грек.

Уже повернувшись, Грек успел отметить, как нерешительно переминается с ноги на ногу Краб, бросая кроткие пытливые взгляды на Очкарика. Оно и понятно: союзника себе ищет. Тоже не дурак, начинает понимать, что Очкарик – проводник от Бога, с таким не пропадешь. Думает, все мысли скрыты, а на самом деле у него на лбу черным фломастером все написано. Мол, если отставного прапора придется раньше времени замочить – случай тоже ждать не будет, он либо есть, либо его нет, – то с таким уникумом, как Очкарик, есть шанс живым с Зоны выбраться.

«Молодые!.. – Грек на ходу неодобрительно покачал головой. – Хоть бы на чужих ошибках учились».

Со времени, когда он был на свалке в последний раз, ничего тут не изменилось. Груда техники, совсем старой, разной степени изношенности, издалека напоминала муравейник. В центре высилась гора искореженного металла. Угадать в нем то, что прежде, крутя колесами, передвигалось по дорогам, не представлялось возможным. Острые углы разорванных капотов, крыш, черные дыры вместо лобовых стекол, подвески всех мастей. Что за сила стянула все это в кучу высотой более тридцати метров? Непонятная мощь почему-то неожиданно иссякла, и прочий металлолом остался в беспорядке валяться на поле площадью в несколько раз больше футбольного, создавая некое подобие лабиринта, пройти по которому, не напоровшись на металл, внезапно обрушившийся на голову, – затея почти нереальная.