Смертный приговор

— Мой совет, Чепрага: отправляйся в комендатуру, — продолжала Матвеева. — Найдешь полковника Вермана. Скажешь, что явился по моей рекомендации. Надеюсь, по старой памяти полковник не откажет в помощи. Мы с ним были добрыми друзьями, а не так давно отношения подпортились.

— По какой причине?

— Слишком много стал брать на себя приднестровский комендант. Особенно с тех пор как определил его на эту должность новый командарм четырнадцатой, не имевший на то никакого права. С той поры и разбежались у нас с Верманом дорожки. Но, справедливости ради, скажу: мужик он приличный, не трус, думаю, посодействует...

Комендатура располагалась неподалеку от штаба армии. Приземистое угрюмо-серое здание от старости давно осело. Проходящая мимо дорога шла на уровне окон нижнего этажа. В узких коридорах едва могли разойтись два человека. Шаги гулко звучали под низкими каменными сводами.

Заглянув в первую комнату, Янош обнаружил оружейный склад. Пистолеты, пулеметы, автоматы, гранатометы вплоть до трехлинеек образца тридцатых годов лежали навалом. Находящийся при арсенале прапорщик выставил Яноша за дверь и подсказал, где найти коменданта.

В маленькой комнатке, именовавшейся кабинетом, за столом сидел полковник. Встретил он Яноша не очень приветливо. Сухо спросил, кто он и зачем пожаловал. Стало ясно, комендант сейчас во всем откажет. Не полагаясь больше на собственные силы, Янош прибегнул к имени Матвеевой.

— Почему сразу не сказал! — воскликнул комендант. — Рекомендация славной командирши бабьего царства неоспорима.

Красивое лицо полковника с темными глазами и большим с горбинкой носом оживилось. Полные сочные губы расползлись в иронической улыбке. Вероятно, конфликт между ним и Матвеевой не забылся.

— А то, что ты афганец, приятно вдвойне, — продолжал Верман. — Преклоняюсь перед вашим братом... Значит, лейтенант Обут — твой приятель?

— Так точно, товарищ полковник. И он мне очень нужен.

— Обут — личность известная, — усмехнулся комендант. — Но, насколько мне известно, после побега из здания суда он нигде не объявлялся.

— Не совсем так. Лейтенант был в трехсотом полку, — возразил Янош. — А за полчаса до моего прихода ушел.

— Правильно сделал. В Кишиневе оставаться было опасно.

— Думаю, не вернулся ли он в свою часть, — сказал Янош. — Там-то его наверняка укроют.

— Теперь бы вообще под суд не отдали. Новый командарм — человек железный, горой стоит за своих офицеров, а к руководителям Молдовы относится, мягко говоря, без всякого пиетета. Читал в газетах его заявление?

— Не читал, негде было...

— В заявлении сказано: Снегур и вся его клика организовали фашистское государство, а министр обороны Косташ — людоед: вечером мобилизует людей, а утром бросает их в бой. Только с приднестровской стороны убито шестьсот пятьдесят человек и около четырех тысяч ранено. В общем, командарм сейчас ни за что не отдал бы твоего Обута властям Молдовы, потому что лейтенант исполнял свой долг.

Янош мог бы возразить, Обут стрелял в безоружных, среди которых была его Агнешка, но военный комендант его бы все равно не понял. И потому Янош только вновь напомнил о просьбе узнать, не вернулся ли в свою часть лейтенант.

— Вряд ли, — сказал Верман, однако снял телефонную трубку и попросил соединить с ротой спецназа. Разговаривая, он бросал односложные фразы, из которых ничего нельзя было понять. Потом дал отбой и сказал:

— Я оказался прав: в части беглеца нет. Нет — и не появлялся с момента ареста.

В дверь постучали. Вошел посыльный с пакетом. Верман расписался в получении, отпустил солдата. Вскрыв пакет перочинным ножом, вытащил оттуда листок и быстро пробежал глазами текст.

— Вот так новость! — присвистнул он. Удивление было настолько сильным, что он не сумел скрыть его от Яноша: — Ну и финт! Не ожидал. Добрались-таки до гада...

— До кого? — не понял Янош.

Комендант помолчал. Еще раз прочитал документ и, откинувшись на спинку кресла, спросил:

— Послушай, Чепрага, если я правильно уловил, ты прибыл сюда из батальона Носенко.

— Точно. Мы были там с Матвеевой.

— Расположение штаба помнишь? Сможешь туда провести?

— Да в чем, собственно, дело, товарищ полковник? — воскликнул Янош.

Комендант пристально посмотрел на сидящего перед ним здоровенного мужика, как бы оценивая его надежность, и повернул документ лицевой стороной:

— Читай! Видишь?

— Вижу — ордер на арест Носенко, — сказал Янош.

— Вот именно, ордер на арест. По этому бандиту давно тюрьма плачет. Еще в апреле его хотели арестовать, прокурор санкцию не дал, а начальник управления обороны Приднестровья генерал Кицак ограничился приказом об отстранении от должности.

— В этих играх я ничего не понимаю, — возразил Янош. — Ежели отстранили, то как же Носенко остался комбатом?

— Покровители — великая сила. Особенно те, что куплены с потрохами и здесь, и в Москве. Вот почему Носенко так нагло себя ведет. Генерала Кицака с его приказом о снятии вообще послал по телефону очень далеко.

— Что ж такого натворил подполковник Носенко?