Смертный приговор

— Много кровавых следов за этим подонком тянется. Он лично участвовал в пытках людей. Я знал двоих — командира роты Козлова и его зама Смирнова. Отличные были ребята, Афган прошли... Они заподозрили, что Носенко сплавляет оружие на сторону с целью наживы, и высказали комбату возмущение. Он объявил их предателями, пособниками румынских фашистов, расстрелял, а потом сжег в машине. Ну да как бы веревке не виться, а концу быть. Теперь не отвертится. Как, сержант Чепрага, пойдешь проводником?

— Пойду. Мне ведь и Матвеева характеризовала подполковника не с самой лучшей стороны. Но, как человек служивый, хочу понимать свой маневр. Попрошу вас, товарищ военный комендант, рассказать все поподробней.

— Уважаю, дело говоришь, Чепрага, — согласился Верман. — У нас есть до выезда минут сорок. Пойдем в бытовку, заправимся, по дороге обговорим детали. И дай Бог нам удачи. Носенко изворотлив, крепок, нелегко будет его взять.

— Как-нибудь управимся, — заметил Янош, поднимаясь со стула.

Верман окинул взглядом его атлетическую фигуру и с усмешкой сказал:

— При таком росте и кулачищах вероятность увеличивается!

15

Выбежав за калитку, Михаил оглянулся, не отстал ли Рохляков. Прапорщик бежал, сильно припадая на левую ногу. Лицо в кровоподтеках и ссадинах с запекшимися рубцами на лбу, щеках, подбородке было страшным и могло привлечь внимание любого прохожего.

Оказавшись на тротуаре, Михаил остановился, решая, в какую сторону бежать.

— Почему встал? — тяжело отдуваясь, прохрипел Рохляков. — Мотаем отсюда побыстрей и подалее. Если схватят, нам кранты.

Прапорщик тысячу раз прав, но в роте Михаила с нетерпением ждет Илона. Оставить ее там — значит бросить на съедение псам. Все знают — Илона его подружка. Нетрудно представить, что сотворит с девушкой подонок Писарчук.

— Послушай, мужик, нам придется расстаться, — решительно заявил Михаил. — Мне предстоит сделать малый круг.

— Зачем? — поразился прапорщик. — Это же смертельный трюк...

— Не имеет смысла препираться. Я возвращаюсь в роту, чтобы выручить дорогого товарища. Ты свободен, жми до дому, до хаты. Тебя как кличут?

— Рохляков Илья... Пропаду я в одиночку.

— Я тебе не нянька, Илья, — разозлился Обут, — прощай!

— Не выйдет, — заявил Рохляков. — Хочешь или нет, а я с тобой. Вдвоем завсегда сподручней.

На лице прапорщика была написана решимость. Он не отвел взгляда, сурово поджал толстые губы.

А ничего мужик, подумал Обут с неожиданной симпатией и не стал возражать. Он зашагал быстро, размашисто, Рохляков последовал за ним с трудом. После перенесенных побоев идти ему было трудно, ныла нога, но прапорщик не жаловался, понимая, что от темпа зависит все. Успеют добраться в роту до тревоги, считай, выиграли жизнь, а нет... И все-таки Рохляков не жалел, что увязался за лейтенантом. Тот спас его от мучительной смерти, и отныне они повязаны навсегда. Да и не привык прапорщик жить в одиночку. Армия, в которой Рохляков служил с семнадцати лет, приучила его делать все сообща.

В роте, куда они прибыли через двадцать минут, было пока спокойно, но сигнал из штаба батальона мог поступить в каждую из последующих минут. Дежурный по роте, завидев Обута, подскочил с рапортом; никаких, мол, за время отсутствия ротного происшествий не произошло. Знал бы, какое случилось ЧП! Рохлякова удивило, почему дежурный, обратившись к Обуту, назвал того сержантом. Хотел было поправить гвардейца, но вовремя сдержался. И правильно сделал.

Из траншеи выскочила Илона, бросилась к Михаилу. Статная, синеокая, с разметавшимися по плечам смолистыми волосами, девушка была настолько хороша, что Рохляков, забыв о собственных бедах, залюбовался. Нетрудно было догадаться, что это и есть тот товарищ, ради которого лейтенант рисковал головой.

— Уходим. Вопросов не задавай, — шепнул Михаил Илоне и, повернувшись к дежурному по роте, крикнул: — Передай моему заму, я получил спецзадание. Некоторое время буду отсутствовать, пусть по-прежнему остается за меня.

— Есть, товарищ сержант! — козырнул дежурный. — Все до точности передам.

Михаил подтолкнул Илону, кивнул Илье и побежал.

— Объясни наконец, что случилось! — воскликнула Илона, когда они остановились передохнуть.

— Мы влипли в историю, — пробормотал Михаил, присев на корточки. У него сильно разболелась голова, сказывалась контузия, но сознаваться, что почувствовал внезапную слабость, он не имел права. — Поверь, девочка, нам с Ильей нужно сматываться как можно скорее. А ты... Ты давай-ка возвращайся домой, так будет лучше.

— Опять за свое, Михась? — возмутилась Илона.

— Не спорь, родная. Когда ты окажешься в безопасности, у меня развяжутся руки. Ну, пожалуйста, — взмолился он.

— Не трать, кум, силы, бесполезно, — решительно заявила Илона. — Ни за какие радости я тебя больше не оставлю. Рассказывай правду, как на духу.

Сил сопротивляться не было. Михаил пожал плечами и коротко сообщил о событиях, разыгравшихся в штабе батальона. .

— Вы связали Носенко? — с ужасом переспросила Илона. — Несчастные, что вы натворили! Это же такой страшный человек, хлопчики. Он нас из-под земли достанет!