СМИ в Древней Греции

Чтобы новость дошла вовремя, важно, чтобы гонец передвигался быстро: еще с Гомера этому качеству посланцев, как людских, так и божественных, уделялось особое внимание. Зевс отправляет с вестью «Ириду крылатую»[345], Евмей говорит Телемаху о «быстром» посланце[346] и т.п. В классическую эпоху эта тема становится общим местом, и гонцов часто описывают спешащими[347], поспешно шагающими[348] или бегущими[349]. В «Птицах» Аристофана гонец прибывает настолько запыхавшимся, что не может без запинки спросить, где находится тот, к кому он послан:

Ку-ку-ку-ку-ку-ку-ку-ку-куда пошел
Начальник Писфетер?[350]

Знаменитого марафонского бегуна упоминают Геродот и Лукиан: согласно историку, перед самой Марафонской битвой, в 490 г. до н.э., афинские стратеги послали к лакедемонянам некоего Филиппида[351], чтобы как можно скорее призвать тех на подмогу. Гонец якобы покрыл расстояние от Афин до Спарты, 220 километров, за одни сутки[352]. Эта версия, рассказанная вскоре после описываемых событий, заслуживает наибольшего доверия. Пятью веками позже Лукиан поведал куда более известную в наши дни, но явно выдуманную с начала и до конца историю: Филиппид якобы умер, возвещая афинянам о победе под Марафоном, пробежав перед этим почти сорок три километра, отделяющие Марафон от Афин[353]. Если в рассказе Лукиана достижение не столь значимо — 42,95 км вместо 220, — оно воспринимается ярче как потому, что гонец сообщает важную весть, так и потому, что он умирает с этой вестью на устах. Неудивительно, что в памяти людей осталась именно выдуманная версия, давшая впоследствии название марафонскому бегу.

По самым разным причинам — плохая погода, трудности с транспортом, леность гонца — весть могла запоздать. Поскольку путешествия совершались чаще всего морем, их продолжительность зависела от ветров и климатических условий. Фукидид жалуется, что зимой связь между Афинами и Сицилией практически прерывалась. Иногда такая ненадежность сообщения оказывалась во благо: историограф Пелопоннесской войны рассказывает в третьей книге, что после захвата восставшей Митилены афиняне в Народном собрании решили казнить всех ее обитателей и отправили триеру с соответствующим приказом к своим войскам на Лесбосе[354]. На следующий день они одумались, пересмотрели решение и, сочтя его слишком жестоким, отправили в Митилену другой корабль с отменой прежнего приказа[355]. А priori было мало шансов на то, что вторая триера, отправившаяся днем позже, доберется до места назначения раньше первой. Тем не менее благоприятные погодные условия и необычайная ретивость экипажа сотворили чудо:

Митиленские послы приготовили запасы вина и ячменной муки для экипажа триеры и обещали гребцам щедрую награду, если те придут на остров раньше первого корабля. Поэтому афинские гребцы выказали во время плавания такое рвение, что питались во время гребли ячменной мукой, замешанной на вине и масле, и пока одни спали, другие гребли. На счастье в море совсем не было противного ветра, а первая триера не торопилась передать свой смертоносный приказ. Как ни спешила вторая, первая все-таки опередила ее настолько, что Пахет успел прочесть решение Народного собрания и собирался уже выполнить приказ, когда прибыла вторая и спасла город[356].

Фукидид далее справедливо замечает, что жители Митилены находились на волосок от гибели.

Известие могли и намеренно перехватить лазутчики или выследившие гонца враги. Для защиты от такой формы шпионажа существовали самые разные уловки. Один из наиболее известных способов — применявшаяся спартиатами тайнопись скитала, хорошо описанная Плутархом: