Смятение

– Извини, что так долго. Джейми хочет, чтоб ты пожелал ему спокойной ночи. – Она переоделась в домашнее одеяние из темно-синего бархата, делавшего ее кожу весьма манящей. – Я уложила Сьюзен, так что не позволяй ему разгуливаться и шуметь.

Джейми лежал на спине, укрывшись одеялом до подбородка.

– Привет, старина.

– Привет, старина. – Мальчик подумал и прибавил: – Вообще-то я не старый. Ладно, я старый, но не такой старый, как ты. Ты, должно быть, очень-очень- очень-очень старый.

– Ну да, полагаю, я такой. – В тот вечер он и впрямь чувствовал себя стариком.

– Тебе сколько лет? – спросил мальчик так, будто этот вопрос долгое время мешал им.

– Сорок шесть.

– Сорок шесть! Боже правый!

– Джейми, по-моему, тебе не надо так говорить.

– Мой дедушка, тот, что живет в Шотландии, все время так говорит. Даже про осу, когда видит ее у себя на мармеладе за завтраком. И он говорит так все время, когда газету читает. Вот, разумеется, я и набрался. Миссис Кэмпбелл, она там готовит, говорит, это поразительно, чего я набираюсь. Если уж чего набрался, то в себе не удержишь, – разъяснил тот.

– Что ты думаешь о своей новой сестренке?

Мальчик притворился, будто раздумывает.

– По правде, она мне не нравится. По мне, уж лучше бы у нас собака была. Она мне не нравится, потому что некрасивая и глупая, понимаешь.

– О, не беда, – сказал он, вставая с кровати, – уверен, она будет тебе нравиться, когда подрастет.

– Я не уверен. Почитаешь мне сказку?

– Не сегодня, старичок. Я собираюсь сейчас поужинать.

– Вели ей пожелать мне спокойной ночи. Прикажи ей.

Когда он выходил из комнаты, Джейми окликнул:

– Дядя Эдвард! Если я ее застрелю, мне голову отрубят?

– Я бы сказал, вполне-вполне возможно.

* * *

– Боже правый!

– Он не тебя имел в виду, разумеется, а Сьюзен.

– Это мне известно. Он страшно ревнует, бедный барашек.

– Но он же ничего ужасного с ней не сотворит, а?

– Может, и попробует, – спокойно сказала она. – Ты бы постарался и представил, каково ему живется. Вот хотя бы один пример, – голос ее млел от разумности, – положим, однажды ты вдруг везешь меня обратно в Хоум-Плейс и говоришь Вилли, что, хотя, разумеется, любишь ее, отныне я буду жить с вами обоими. Что, по-твоему, она почувствует?

– Не доводи до абсурда. Естественно, ей это не понравится.

– Это уж точно мягко сказано. Она станет дьявольски ревновать. Знаю, я бы стала.

Последовало короткое молчание, и она заметила, что глаза у него похолодели, как голубые мраморные шарики.

– Боюсь, на самом деле я не вижу параллели, – выговорил он наконец.

– Я только хотела сказать, что именно такое чувство Джейми питает к Сьюзен. Я принесу рагу.

Это вовсе не все, что она хотела сказать, подумал он. Это лишь насколько ей смелости хватило близко к правде о том, что она чувствует. Он понимал: надо брать быка за рога. Только, как однажды выразился старина Руп, когда возьмешься, помни о том, что все равно дело придется иметь со всем остальным быком.

* * *

– А ну, давай! С Новым годом, малышка!

– С Новым годом. – С минуту она не понимала, где она, но уже приучилась быть в таких случаях тише воды ниже травы, зная, что рано или поздно она все ж разберется.

– Е! Скажи, во ночка нам досталась! Ты – как?

Она постаралась сесть, и в голове стало бухать, как в какой-нибудь громоздкой машине. Она опять откинулась на подушку и закрыла глаза, чтоб комната перестала ходуном ходить.

– Бедняжечка! Теперь так, ты просто полежи тут, а дядя Эрл что-нибудь тебе состряпает.

Вот оно что! Это его она на прошлой неделе в «Асторе» встретила, когда с Джо Бронстайном поцапалась, потому что она хотела домой идти, а он не хотел. Эрл тогда подошел к их столику и как-то – как по волшебству – все уладил. Глазом не успела моргнуть, как оказалась в такси и – дома, у себя в квартире, куда он проводил ее до двери, убедился, что она вошла, а потом оставил с миром. На следующее утро доставили большой букет красных роз с его карточкой, на которой значилось: «Полковник Эрл К. Блэк», – и запиской с его телефонным номером и словами о том, как ему хотелось бы снова с ней увидеться. Джо она была уже сыта по горло, его, так же как и всех остальных, было насквозь видно в постели, а вне ее – зануднее многих. Так что сейчас она в квартире этого майора, надо полагать, только не помнила ничуть, как она в ней оказалась. Неважно. Если лежать совершенно неподвижно и глаза держать закрытыми, грохочущее буханье в голове и впрямь вроде убывает…

– …ну-ка, давай, Анджи, радость моя, присядь-ка…

– Что это?

Он протягивал ей стакан с какой-то коричневато-красной жидкостью.

– Честно, не могу. Мутит, просто жуть.

– Знаю, голубушка, но от этого тебе легче станет. Доверься Эрлу. – Он обвил ее рукой за плечи, приподнял ее и поднес стакан ко рту. Хуже же не будет, подумала она и послушно проглотила наперченную склизкую смесь, хотя и ощутила позыв к рвоте.

– Вот и умница, – произнес он. Поставил стакан и прикрыл ей плечи (они были голые, сообразила она) верхом своей полосатой пижамы.

– Ты просто посиди немного, а потом будешь чувствовать себя прекрасно. Горячий душ – и будешь чувствовать еще лучше.