Смирительная рубашка для гениев (СИ)

Сначала нужно как-то добраться до Андрея, чтобы он проводил меня к Анжеле. Я заранее приметил дверь на мое бывшее отделение, невдалеке от нее стоял санитар, и я, привалившись плечом к стене туалета, стал глазеть по сторонам, делая вид, что открытая настежь дверь интересует меня меньше всего на свете. Ждать мне пришлось, наверное, полчаса. За это время ко мне подходили Семь На Восемь, Восемь На Семь - звали играть в крестики-нолики; истошно вопя, подрались два писателя - один был с бородой, а у другого рука в гипсе; стуча деревом в пол, прошел лысый человек на ходулях...

В коридор внезапно выскочил замотанный в смирительную рубашку Веллер, смешно и кособоко заметался по коридору в поисках выхода, налетая на углы, сшибая прогуливающиеся по коридору числа... Куда он спешил, догоняя мысль, или прочь от своих слушателей? Бог весть! За ним, размахивая дубинками и выкрикивая проклятия, гнались двое санитаров, но неукротимый автор "Баек Невского проспекта", хотя руки его и были примотаны к туловищу, изловчившись, боднул одного из преследователей головой в живот и ринулся к открытой двери, чтобы вырваться на свободу. Но санитар настиг его и ударил дубинкой по плечу, тут же подскочил другой, и они, опрокинув его на пол, стали колотить дубинками, пинать ногами, наглядно доказывая, - против Системы не попрешь!

Санитар, охранявший дверь, нетерпеливо переминался с ноги на ногу, глядя, как азартно бьют Веллера, наконец, не выдержал и, победоносно размахивая дубинкой, присоединился к своим товарищам.

- Дай я вдарю, а!! Ну, дай я вдарю, а!!

Оглядываясь на несчастного, я подкрался к двери и вышел. От волнения сердце бешено колотилось, ноги дрожали... я торопливо шел по коридору отделения. Все существо мое рвалось вперед, но я удерживал себя, чтобы не перейти на бег. Коридор как обычно был полон психов, какими родными казались они мне после писательского отделения, где злющие санитары, где все запрещено. Здесь была свобода, здесь можно делать все что угодно: говорить о литературе, читать любые книги, называть друг друга по имени, даже писать романы - и тебе за это ничего не будет. Я словно вернулся домой из морского путешествия с Корабля дураков и смотрел на психов, как на близких родственников.

- Борода! - передо мной стоял Геморрой.

- Геморрой! - воскликнул я радостно и обнял его. - Как геморрой?

Геморрой, испугавшись, отступил и, в страхе оглядываясь, зашагал от меня прочь.

Я зашел в свою бывшую палату.

На кровати, закинув ногу на ногу, лежал Андрей и читал. Увидев меня, он отложил книгу и, улыбаясь, поднялся.

- Ну, наконец-то, а я думал ты сразу после завтрака придешь.

- Дожидался, когда пройти можно будет, - пожимая ему руку, сказал я.

- А что, с выходом большие проблемы?

- Все намного сложнее, чем я даже предполагал.

- Ну и чего там на девятке? Рассказывай.

Андрей, уселся на свою кровать, я сел напротив.

- Да собственно рассказывать нечего. Писателей там лечат.

- Выходит, писателей на органы разбирать будут, - заключил Андрей.

- Это бы еще хорошо! Да какие у них органы?! Они же все алкоголики.

- Может мозг у них ампутируют?

- А-а! Какой у них мозг!? Одни тараканы в мозгу... Их лечат от литературы, чтобы книжки не писали.

- Да и правильно, что лечат! Я вот сейчас последнюю книжку Сорокина читал - такая лабуда! Ты его встретишь там - дай по башке, от меня...

- Ну, мы потом с тобой на эту тему поговорим. Ты меня к Анжеле отведи. А?

Андрей посмотрел на меня внимательно.

- Серьезно у вас с ней?

- Серьезно. Я искал ее всю жизнь, а встретились вот, здесь...

- Знаю, Анжела мне говорила...

- Ну что, поможешь?

- Черт с тобой, пошли.

До женского отделения мы добрались без приключений, только один из психов остановил нас, широко почти на весь коридор, расставив руки.

- Стойте, безумцы! - воскликнул он, выкатив глаза. - Все равно вам не выйти из Проекта Системы. Куда не идешь, придешь все равно к началу, - и вдруг, опустив руки, кроткий, отошел к стенке.

Я не обратил тогда особого внимания на слова буйно-помешанного, только потом вспомнил их в другом месте и в другое время.

Анжела бесцельно бродила среди старух по коридору.

- Ну, наконец-то! - она бросилась к нам, глядя на меня с любовью.