Смоленское направление

Шоно стал заметно нервничать. Перед рейдом ему пообещали, что ворота в город будут открыты, никакого сопротивления. А тут, в полутора переходах до Смоленска его поджидает целая княжья дружина. Русичи отважны и храбры, в открытом бою один стоил троих кочевников. Силы практически равны, если бы у руссов была конница. Но раз её нет, тогда грозный отряд станет лёгкой добычей его стрелков.

– Что ещё видел?

– За дружиной стоит маленькая крепость. Ближе приблизиться не удалось, снега по пояс. И ещё, на середине реки оставлен знак, – лазутчик повернул лицо в сторону Батасухэ, который находился по правую руку от отца, – головы твоих воинов.

– Головы? – проревел сотник.

– Заткнись, – прервал недовольство своего сына Шоно.

В памяти тысяцкого всплыл рассказ отца, который, восхищаясь своим родителем, поведал историю, как основатель рода, мстя соседнему кочевью, за подлый набег вырезал всех мужчин, сложив отрубленные головы на кургане, рядом с сожженными телами противника. Шоно стало не по себе.

– Этей-Темир! Ты поведёшь моих доблестных воинов в бой. Пока не закончатся стрелы, не смей приближаться к строю урусутов. Крепость не трогай, наша цель идти вперёд. – Шоно схватил за руку сына и прошептал: – Батасухэ, останешься со мной.

Подбадривая себя, кочевники завизжали и потеряли с десяток человек, напоровшись на первый натянутый трос, конная лава его разорвала, не останавливаясь. С подобными вещами Этей-Темиру, что означало Прекрасный наездник, сталкиваться ещё не приходилось, но после второго троса орда перешла на шаг, пустив вперёд пару всадников, размахивавших перед головами своих лошадей копьями, как опахалом. За поворотом реки конница остановилась, в трёхстах шагах лежали головы воинов из сотни надменного Батасухэ.

– Вперёд! Урусуты уже рядом, – прокричал Этей-Темир, нисколько не заботясь о пастухах, идущих впереди отряда.

Над рекой раздался оглушительный рёв, перекрывающий стоны и визги кочевников, которым не повезло оказаться под копытами лошадей своих товарищей. Стальной трос выполнил своё предназначение. О том, что монголы пошли вперёд, я уже знал. Удачно запущенный воздушный шарик сумел зафиксировать момент построения конницы. Лед, к сожалению, пока держался. Не доходя до строя манекенов метров триста, передние ряды кочевников открыли стрельбу навесом, никакой карусели не было. Плотная масса пёрла напролом, осыпая лёд перед строем копейщиков стрелами со свистульками. До шипастых звёздочек оставалось не более ста шагов. Сейчас многое зависело от смекалки командира степняков. Если пойдут вперёд всем скопом, то всё получится. Будут атаковать волнами, малыми отрядами – задумка провалится. С караульной вышки поле боя было хорошо видно, с собой десять снаряжённых магазинов и запасная сумка с патронами россыпью. Пахом со своими новгородцами стоит у каменной стены, дружинники с арбалетами по периметру крепости.

Лава приближалась, вот уже первые стрелы с широкими наконечниками стали достигать ровного строя моих деревянных воинов. Впивались в их ростовые щиты, отскакивали от шлемов, иногда попадали и в корпус, но основная масса падала на лёд, превращая заледенелую поверхность реки в шкуру ежа. Я стал вести огонь одновременно с противником и за две минуты сменил уже четвёртый магазин, выбивая командиров, а может, просто хорошо экипированных воинов. Действуя по принципу: шлем, панцирь, сабля – значит командир, нет шлема – простой воин. К сожалению, защиту на голове носили многие, такого разнообразия в доспехах мне ещё не приходилось встречать. Некоторые лошади имели накидки, из переплетенной кожи, закрывающей грудь коня, многие воины вообще напоминали китайцев из увиденных мною фильмов, с торчащими наплечниками и в прошнурованной броне. Встречались и русские доспехи, иранские с зерцалом, не иначе как доставшиеся трофеи и просто ватностёганые. Внезапно стрелы перестали сыпаться, и лава ощетинилась копьями. А ещё спустя мгновение конная масса ускорила ход и сразу же потеряла темп, создавая перед собой баррикаду из людских тел и туш животных.

Кони передового отряда рухнули на лёд, сбрасывая наездников. Ржание обезумевших от боли лошадей слилось с криками о помощи. Острые четырёхгранные шипы раскалывали копыта мохнатых лошадок. Некоторые попадали в лунки, отчего ноги моментально ломались. Наконец лёд треснул, не выдержав огромной массы в одном месте. Кочевники рвались вперёд, пытаясь таранным ударом опрокинуть строй, обходя возникшие препятствия, и падали на лёд, создавая новые. Две тысячи шипов, посеянных на всю ширину реки, собирали свою жатву смерти. Выставленные в авангарде пастухи полегли почти все, но оставалась ударная часть отряда кочевников.

– Пахомушка, стреляйте навесом в сторону реки, враг уже на шипах, – прокричал я вниз новгородцам.