Смоленское направление

Через мгновение он увидел гранёный наконечник, несущейся ему в лоб. Савелий инстинктивно прижал подбородок к груди, завалил копьё немного вниз, тем самым попав совсем не туда, куда метил.

Бахш-ш! Звук, похожий на мощный хлопок, издаваемый, лопающейся древесиной, слился с всхрапом лошади. Степняк вылетел из седла, опережая падающего коня. Копьё противника скользнуло по каске, сантиметром ниже – и рязанец лежал бы со сломанной шеей, но обошлось. Конь промчался ещё несколько десятков шагов и остановился. Правая рука сотника гудела, отдавая болью в плече. Развернувшись, он увидел мохнатую лошадку, лежавшую на снегу с обломком ясеневого древка в области седла. Противник уже поднимался на ноги, почти вставал и снова падал на снег. Шишак слетел с его головы, и ярко-красная подшлемная шапочка ходила ходуном.

– Я обожду, пока ты встанешь. – Савелий спешился, разминая ушибленную руку.

– Тебе повезло, урусут.

Шоно уже пришёл в себя и перестал трясти головой. Он целился сначала в корпус противника, но в самый последний момент, немного приподнял копьё, одновременно наклоняясь вправо, пытаясь поразить голову, уверен был, что всё удастся. Только удача моргнула в самый ответственный момент. Копьё пропороло воздух, вместо ненавистной головы урусского батыра. Зато смолянину подвезло. Вроде всё он сделал правильно: и корпус повернул, и щит наклонил, полностью спрятавшись за ним, да только не принято у степных народов бить по коню. Не ожидал, за что и поплатился. Очухавшись от жёсткого падения, Шоно подошёл к мёртвой лошади, поднял щит и обнажил саблю.

Минуту противники стояли, ожидая, кто первый нанесёт удар. Савелий крутанул мечом, рука обрела способность к круговым движениям, как в этот момент прямо перед глазами просвистела острая сталь. Шоно прыгнул с места и нанес два удара: первый в лицо, второй по ногам. Сотник отпрянул, выставляя вперёд щит, принимая коварный удар понизу на стальную окантовку.

– Неплохо. Где научился нашему бою? – спросил Савелий у противника, отвлекая его разговором.

– Я тебе скажу, когда ты будишь умирать, – огрызнулся степняк.

Сотник рубанул наискось, пытаясь обездвижить щитовую руку, и тут же почувствовал, что его левая рука не может удерживать свой щит, вернее то, что от него осталось. Шоно в точности повторил удар Савелия. Противники разошлись. Степняк демонстративно избавился от своего щита, отбросив в сторону, и стал ждать, пока Савелий освободиться от своего обрубка. Как только это свершилось, оба бросились навстречу. Обменявшись ударами, они вновь отскочили друг от друга и снова соединились в смертельном танце.

– Проклятый чуткур.

Кочевник нанёс удар снизу вверх, пытаясь отсечь правую руку противника, перехватил саблю двумя руками, крутанулся и ударил сверху. Таким приёмом можно разрубить человека, настолько велика сила инерции. Ему уже казалось, что через мгновение откроется незащищённая спина и одним ударом можно кончать этот поединок, резко опустив оружие вниз и оттягивая немного на себя. Но кончик сабли всего лишь чиркнул по наручу, а завершающий удар пришёлся в снег. Русский воин ушёл в другую сторону, словно прочитал мысли Шоно.

– За Рязань!

Савелий, в нарушение всех правил фехтования, оказался справа от противника. Шоно уже завершал свой коварный приём, но бил в пустое место. А острая сталь разрубила его войлочный воротник и отделила голову от туловища.

Позолоченная личина шлема смотрела пустыми глазницами в небо. На утоптанном снеге, на коленях, опершись руками в вонзившийся в промёрзлую землю клинок, возвышалось обезглавленное тело. Внук смоленского боярина умер на земле своих предков.

Сотник вытер меч, отрубленную голову положил в шлем, после чего подошёл к павшей лошади. Дорогое седло было инкрустировано золотой проволокой, но на законный трофей Савелий даже не обратил внимания. Снял перемётную сумку, достал из неё ларец и извлёк из него старинный рог. На кости была прикреплена серебряная овальная пластина, на которой просматривался выгравированный бородатый воин с позолоченными усами.

– Тело можете забрать, голову я оставляю себе, – прокричал Савелий в сторону леса, где толпились выжившие монгольские воины.

Боярин Рысёнок встретил рязанца у ворот, принял назад своего коня и попросил посмотреть на трофеи. Откинув личину шлема, старый боярин отпрянул, лицо Шоно в точности повторяло его собственное.

– Отдай мне голову, сотник. Ты сам видишь, почему она мне нужна, – шёпотом проговорил Рысёнок.

– Да, конечно, бери, – передавая голову и ларец с рогом смоленскому боярину, сотник сказал: – Он хорошо бился, русский по крови, но кочевник по духу.

* * *