Смоленское направление

Все литвины наконец-то пересели на лошадей. С Савелием получалась ровно восемьдесят. Это был костяк рати. Почти вдвое больше горожан составили ополчение, к ним присоединились наёмники северяне. Почувствовав вкус победы, смоляне были готовы разорвать любого противника. Утром сводный отряд стал выдвигаться к болотам, где Фрол с артелью строителей спешно оборудовал лагерь. На холме построили шестиметровую вышку, наподобие той, которая находилась в крепости. Из расколотых на четыре части брёвен небольшого диаметра сбивали щиты, ставили их на два ошкуренных бревна, укрепляли четырьмя подпорками, в результате чего получалась передвижная стена. За ней можно было спрятаться от атаки конницы и стрел. Оставалось только выманить противника к месту, где предполагалось дать сражение.

Ермоген перехватил Евстафия возле городских стен, на рассвете, как раз в то время, когда приказчик давал распоряжение возничим, куда везти сено.

– Бог в помощь, Евстафий, – приветствовал иерей новгородца.

– Спасибо, батюшка. Не откажите сотрапезничать. – Приказчик подошёл к Ермогену и поцеловал протянутый ему крест.

– Некогда дары Божьи вкушать, да и пост сегодня. К Алексию мне надо срочно, а Яков, как назло, пропал. – Священник перекрестил обоз с сеном вместе с возничим, которого когда-то сам крестил.

– Яков сейчас на постоялом дворе, возле Молоховских ворот ошивается. Он всё равно ко мне заглянуть должен, так что, не откажите, уважьте своим присутствием.

Евстафий хитровато прищурился и, естественно, получил согласие иерея. Завтрак подходил к концу, когда рыбак постучался в лавку Пахома Ильича. Выслушав наказ Евстафия, Яков укрыл священника в санях чистой овчиной, выпросил у приказчика пару фунтов овса, потряс мешочком с зерном перед головами лошадей и укатил в крепость. Нельзя сказать, что езда была на пределе возможностей, по укатанному пути – десять вёрст в час, не более.

Тем не менее, по приезде, уставший возничий уснул прямо в санях, а на лошадей было жалко смотреть. А всё из-за сломанного отвода на санях. По льду реки, где снежный покров не имел солидной толщины, отвод не играл значительной роли. Но стоило выехать на дорогу, как сани трудили перед собой снег. Вот и стала простая по всем статьям поездка – изнурительным путешествием.

Пока Ермогена отогревали в бане, я копался в доставленной мне посылке.

В корзинке под связкой шкурок лежал диктофон, запись на котором была весьма любопытна. В ней упоминалось о булгарских купцах с сомнительной репутацией, Ширабе и Байяне, причём второй в последнее время проявлял не связанную с торговлей бурную деятельность. Частое посещение городских стен, мест сбора стражи и покойного настоятеля церкви Михаила Архангела как-то не увязывались с прямой деятельностью купца и вероисповеданием. Последний раз его видели незадолго перед боем у ворот, где тот орал о степняках, явно проверяя реакцию окружающих. Всё это наводило на размышления, которые стоило тщательно проанализировать, только в другой обстановке. Не потому, что звук молота из кузницы, со своим бам-бам, доносился до кабинета и не давал сосредоточиться. Причиной был гость, на которого я имел определённые планы, и они были чуть ли не приоритетными на данный момент.

Официальный визит иерея сводился к следующему: Ермоген должен был забрать заказанную им позолоченную кацею[17], находившуюся в часовне крепости, и провести молебен по усопшему епископу Дионисию. Когда формальности были соблюдены, открылась неофициальная часть. Мы уже с час вели беседу в кабинете. Разговор затрагивал многие аспекты, как в политике, так и в экономике. Глобальные темы не обсуждали, но каждый раз всё сводилось к мысли, что в период потрясений нет ничего лучше постоянства с его извечными ценностями. И когда общие фразы – пусть правильные и нужные – стали скучны до безобразия, Ермоген высказался предельно откровенно, по какому поводу он отмахал шестьдесят верст. Заключался он в том, что епархия интересовалась именем будущего епископа. Смоленским священникам было известно, что покойный имел тесные связи с Византийской Никеей. И не секрет, что были выстроены налаженные взаимоотношения. Вплоть до того, что с завидным постоянством приход получал от греков не только церковную утварь, благовония и книги с иконами, чего были лишены остальные, но и информацию. Причём только свежие новости, что наводило на мысль о постоянной переписке с высшими санами церкви. Теперь весь этот механизм с убылью одного из действующих лиц по идее должен был быть нарушен, и все взоры оказались устремлены в сторону церкви Михаила Архангела. Будет ли и далее оказываться поддержка? Если со временем изменений не произойдёт, то всё будет хорошо и волноваться придётся кандидатам из других храмов. В противном случае, наступит равновесие, и кто наденет архиерейскую мантию из достойных лиц, не известно. Своим преемником Дионисий видел Ермогена, о чём неоднократно упоминал, но в пределах своего круга. Будет ли достаточно слова бывшего епископа – вопрос.