Смотри, я падаю

В кафе-баре недавно установили камеру безопасности, которая и вела запись. Владелец сделал то, на что мало кто решается, и написал заявление. Бог знает, что с ним будет дальше. А вот полицейским в тюрьме придется туго, это точно. Во всех тюрьмах зэки больше всего ненавидят бывших полицейских. Они будут ходить враскорячку, с фонарями вокруг глаз и черными отеками в области почек.

В лучшем случае.

Им могут выколоть глаза. Вспороть животы заточенной ручкой зубной щетки. На мгновение в памяти Тима проявляется картина случившегося, того, что вынудило его уйти из полиции. Но он не дает ей оформиться, стать четкой. Не сейчас.

Наконец началось движение, и через пять минут он уже стоит в арктическом холоде ресепшен детективного бюро «Хайдеггер» и зовет Симону.

– Малыш Тимми! Какие люди, – кричит она. – Буду через минутку.

– Конференц-зал.

Вильсона нет на месте. А то шум выманил бы его из кабинета. Наверное, он и Ана Мартинец в банке. Или у ревизора. Тим повышает температуру в комнате для собраний до двадцати четырех градусов, и воздух быстро нагревается. Он садится. Металлические подлокотники кресла белой кожи холодят руки.

Симона появляется через десять минут. Не извиняется за задержку.

– Как здесь тепло и уютно.

– Улучшенный вариант преисподней, – парирует Тим.

Симона улыбается и садится. На ней белое до щиколоток платье. Оно ей идет, как и красный цвет на только что накрашенных ногтях. Сегодня наверняка день передач в тюрьме.

– Чего тебе? – спрашивает она.

Он отдает ей камеру, ждет, пока она смотрит на фотографии Гордона Шелли с другими женщинами.

– Это любовник жены Петера Канта, – поясняет он. – Шелли.

– Он, что ли, в эскорте работает?

– Похоже на то. Ты что-то раскопала про него?

– Так далеко порыться не успела. Его наверняка можно найти на сайтах турагентств, хотя и под другим именем. Типа Ленни, Чили или Рон, или какие еще имена бывают у мужчин этой профессии.

– Сможешь глянуть?

– Да, сделаю.

Симона разглаживает платье.

– Тут стало уже слишком тепло. А жена немца платит ему за секс?

– У меня нет такого чувства, – говорит Тим. – Совсем нет. Наоборот. Она такая красивая, что две трети населения Пальмы с удовольствием бы с ней переспали. Нет, похоже, что тут настоящее.

Он думает о том, как он впервые увидел их, занимающихся сексом в вилле района Андрайч. Как он наблюдал за ними в раскрытую дверь: Наташу, с ее мольбой в глазах, адресованной в никуда. И взгляд Гордона Шелли, колеблющийся, отсутствующий. Может, он и был куплен на какой-то момент, но после этого эти двое выглядели влюбленными друг в друга.

Симона встает.

– Продажным шлюхам тоже нужна любовь, – говорит она.

Лицо Петера Канта бледнее, чем было неделю назад, а морщины на лбу проступили отчетливее. Но все равно он не выглядит стариком, скорее как очень усталый человек.

– Что ты нашел? Я понимаю, что есть что-то.

Петер Кант ставит локти на стеклянный стол, нажимает, и Тиму на какую-то секунду кажется, что стекло сейчас треснет, порежет немцу кожу и шрамы останутся на всю жизнь.

Он поворачивает свой ноутбук экраном к Канту, он перенес туда все фотографии, отредактировал их по смыслу в папку, которую назвал «Кант», больше ничего. Он не включил туда фото Шелли с другими женщинами. Не надо перебарщивать. Болит шея, когда он делает резкое движение, резкая боль отдается в руку, и начинаются покалывания в кончиках пальцев.

– Ты готов?

Но Кант совсем не готов, у него нервно дергается веко.

Тим встает, снимает пиджак, вешает его на спинку стула.

– Хочешь кофе, прежде чем мы начнем?

– До такой степени все плохо?

Тим видит, что ошибся. Нет в лице Петера Канта ни нервозности, ни грусти, никакой злости. Скорее это похоже на то, будто бы он ждет плохой новости от налогового инспектора.

– Кофе?

– Нет, спасибо.

Такой человек, как Петер Кант, не нуждается в словах. Ему нужны картинки, настоящие доказательства, как цифры годового отчета. И Тим нажимает на клавишу, показывая первый снимок, черный «Лексус», который подъезжает к вилле в Андрайче, второй из сада возле бассейна. Он ничего не говорит, и Петер Кант смотрит с интересом, нетерпеливо. Тим выжидает, следующее фото – просто взрыв бомбы. Петер Кант не знает, что это будет, хотя и догадывается.

Щелчок, и следующий снимок.

Фото, на котором Гордон Шелли берет Наташу сзади на белой постели, в кровати Петера Канта, в доме Петера Канта, и Кант еще сильнее вдавливает локти в стеклянный стол, но столешница выдерживает, а он откидывается назад, переплетает пальцы за затылком, фыркает.

– Черт, черт, – и затем: – Кто он?

Еще фотографии.

Когда они идут рука об руку, когда они входят в дом любовника в El Terreno. Когда они занимаются любовью во второй и в третий раз в постели.

– Хватит, – говорит Петер Кант и выглядит еще бледнее, косится на корзину для бумаг у двери, и Тим замечает, что тот борется с тошнотой, он надеется, что его не вырвет прямо на стол. Такое случалось с мужьями неверных жен и прежде, и Ана Мартинес считает, что это не входит в ее обязанности, вытирать блевотину обманутых супругов, пусть каждый детектив сам убирает за своим клиентом.