Смута

Лжедмитрий не считал нужным извещать о своём решении бояр (он советовался лишь с ляхами) и в сентябре 1605 года отправил Афанасия Власьева в Краков с грамотами к Сигизмунду и от Царицы-Инокини Марфы к отцу невесты. Власьев должен был уговорить “Сигизмунда к войне с турками и испросить согласие его на отъезд Марины в Москву” [22], а секретарь – шляхтич Ян Бучинский83 поехал для переговоров с Мнишеком. Царь опасался, что поведение жены иноверки произведёт неприятное впечатление на народ, и дабы сгладить это впечатление, “домогался у Мнишка, чтоб тот выпросил у легата позволение Марине причаститься у обедни из рук Патриарха, потому что без этого она не будет коронована, чтоб ей позволено было ходить в греческую церковь, хотя втайне может оставаться католичкою, чтоб в субботу ела мясо, а в середу постилась по обычаю русскому, чтоб голову убирала также по-русски.” [22]

10 (21) ноября 1605 года по приезде с многочисленной дружиной в Краков Великий Посол Царский, Афанасий Власьев был представлен Сигизмунду, который сообщил “о счастливом воцарении Иоаннова сына, о славе низвергнуть Державу Оттоманскую, завоевать Грецию, Иерусалим, Вифлеем и Вифанию, а после о намерении Димитрия разделить престол с Мариною, из благодарности за важные услуги, оказанные ему, во дни его несгоды и печали, знаменитым ее родителем.” [1]

Соловьёв написал, что сначала Сигизмунд сказал Власьеву, что государь его может вступить в брак, более сообразный с его величием, ибо он хотел женить Лжедмитрия на своей сестре или на княжне трансильванской, но получив от царицы Марфы, через какого-то шведа известие, что царь московский не её сын – передумал. “Сигизмунд немедленно объявил об этом известии Мнишку, который хотя, по-видимому, не обратил на него внимания, однако из медленности, с какою он сбирался в путь и ехал в Москву, можно заключить, что он чего-то опасался, ждал подтверждения своих опасений.” [22]

12 (22) ноября 1605 года (по Соловьёву – 10 (20 ноября)) совершилось торжественное обручение с Мариной, на котором Власьев был в качестве жениха. Присутствовали: Сигизмунд c сыном Владиславом84, сестра – Шведская королевна Анна. Марина в белой одежде, унизанной драгоценностями, блистала красотой, с короной на голове. Сигизмунд сказал, что её отец благословил дочь на брак и царство, а литовский канцлер Сапега85 произнёс длинную речь, "достоинства, воспитание и знатный род Марины, вольной Дворянки Государства вольного, – честность Димитрия в исполнении данного им обета, счастие России иметь законного, отечественного Венценосца, вместо иноземного или похитителя, и видеть искреннюю дружбу между Сигизмундом и Царем, который без сомнения не будет примером неблагодарности, зная, чем обязан Королю и Королевству Польскому". [1] Кардинал и знатнейшие духовные сановники пропели молитву, все преклонили колена. Власьев из благоговения к царской избраннице, не хотел голой рукой взять перстень невесты. Он вынул царский перстень с одним большим алмазом из ящика через платок и вручил Кардиналу. За великолепным столом Сандомирского воеводы Марина сидела рядом с Королём, “принимая от Российских чиновников дары своего жениха: богатый образ Св. Троицы, благословение Царицы-Инокини Марфы; перо из рубинов; чашу гиацинтовую; золотой корабль, осыпанный многими драгоценными каменьями; золотого быка, пеликана и павлина; какие-то удивительные часы с флейтами и трубами; с лишком три пуда жемчугу, 640 редких соболей, кипы бархатов, парчей, штофов, атласов, и проч. и проч.” [1] Власьев не хотел садиться за стол с Мариной, ни пить, ни есть, а после обеда уклонился от чести танцевать с ней вместе с царственными особами со словами: "дерзну ли коснуться Ее Величества!" [1] Естественно негодование Власьева, считавшего оскорбительными плач будущей супруги московского венценосца при прощании с Сигизмундом. Кроме того, Марина упала в ноги Королю, но ему ответили, что в Кракове Сигизмунд ещё её Государь. Власьев немедленно отправил Самозванцу перстень невесты и её портрет, а сам задержался в Кракове на празднование Сигизмундова бракосочетания с Австрийской Эрцгерцогиней, и только 8 (18 декабря) 1605 года выехал в Слоним, где долго ждал Мнишека с Мариной с тем, чтобы ехать с ними в Россию.

Сандомирский воевода не спешил с отъездом, поскольку не был доволен одними дарами, ибо в своё время он содержал самозванца, требовал деньги, хотя из Москвы он уже получил значительные суммы (в январе 1606 года секретарь Лжедмитрия “Ян Бучинский привез из Москвы 200 тысяч злотых Мнишку, сверх ста тысяч, отданных Лжедимитрием Сигизмунду в уплату суммы, которую занял у него Воевода Сендомирский на ополчение 1604 года.” [1]) Карамзин указал, что самозванец прислал 5000 червонцев в дар невесте, и сверх того 5000 рублей и 13000 талеров на её путешествие до пределов России, чтобы расплатиться с долгами до отъезда из Кракова.