Смута

Наконец Власьев вернулся в Самбор и Мнишеки отправились в Москву с необычайной пышностью и огромной свитой из двух тысяч человек и такого же количества лошадей. На границе невесту встречали московские царедворцы, а за местечком Красным – Михайло Нагой, мнимый дядя Лжедмитриев и князь Василий Мосальский60. Далее Марину повезли в великолепных санях “на двенадцати белых конях, украшенных серебряным орлом; возницы были в парчовой одежде, в черных лисьих шапках; впереди ехало двенадцать знатных всадников, которые служили путеводителями.” [1] Несмотря на весеннюю распутицу, дороги были исправлены, построены новые мосты и дома для ночлегов. Везде жители встречали невесту с хлебом и солью и ценными дарами в Смоленске, Дорогобуже, Вязьме, священники с иконами, а сановники вручали письма от жениха с дарами более богатейшими, писал Карамзин. Ляхи вели себя нескромно, грубили населению и у берегов Угры вспомнили, что тут была древняя граница Литвы, надеясь на её возврат. Мнишек с сыном и князем Вишневецким32 оставил дочь в Вязьме, а сам появился в Москве 24 апреля (4 мая) 1606 года для предварительных переговоров с царём относительно брака. Марина дня четыре жила в Вязьме, в бывшем дворце Годунова, окружённом валом.

25 апреля (5 мая) 1606 года будущий зять встретил Мнишека, который произнёс блестящую хвалебную речь, на великолепном троне в окружении бояр и священников. За обедом в новом дворце Самозванец сидел один, а дорогим гостям подавали еду на золотых тарелках. Почти неделю Мнишека угощали бесконечными обедами и ужинами, звериною ловлей, в которой Лжедмитрий блистал искусством и смелостью, бил медведей рогатиной, отсекая им голову саблей и веселился. Занимался он и делом. По вечерам устраивали танцы, на которых играли польские музыканты, а Лжедмитрий бесконечно переодевался, ехидничал Карамзин.

“… не доезжая Москвы на Сетуне, и он (Лжедмитрий) к сердомирскому и к жене своей ездил, и как приехала она в город и в ту пору стали трубити в трубы и в сурны, и по накром бити у Никольского мосту, в Большом городе. А приехала ана сперва ко царице Марфе и от царицы поехала вверх, а жила во царицыных полатах. И после того Рострига женился вскоре по крестиянскому закону месяца маия во 8 день, на пятницу против Николина дни в пречистой Богородицы в соборной церкви. А венчал их Игнатей патриах, и сам он причащался, а жена причастия не взяла. А житие его было знатко воровское. А куде поедет, и около его немцы и литва, и казаки з бердыши и с пищальми, и з саблями.” [16]

1 (11) мая 1606 года за 15 вёрст от Москвы будущую царицу встретили купцы и мещане с дарами, а 2 (12) мая близ городской заставы – дворянство и войско в роскошных нарядах со ста тысячами иностранцев, отметил Карамзин. Лжедмитрий тайно в простой одежде возвратился в Кремль. На берегу Москвы-реки Марина вошла в великолепный шатер с кланяющимися до земли боярами, где князь Мстиславский произнёс приветственную речь. Ей подарили 12 прекрасных верховых коней и богатую колесницу, украшенную серебряными орлами с царским гербом и запряженную десятью пегими лошадьми. Её сопровождали свита, бояре, чиновники и три дружины царских телохранителей, гайдуки с музыкантами, колокольный звон, трубы, барабаны пушечная стрельба. Народ безмолвствовал, писал Карамзин, любопытствовал, но был скорее печален, чем рад, узрев бедственное предзнаменование, ибо буря свирепствовала, “как и во время расстригина вступления в Москву”. [1] Кроме Марины в Москву въехали великие Послы Сигизмунда, паны Олесницкий90 и Гонсевский с войском. Колесница остановилась в Кремле, где её встретила царица-инокиня.

Марина остановилась в Вознесенском (Девичьем) монастыре и получила от жениха подарков почти на четыре миллиона серебряных рублей (с учётом даров полякам).

Через месяц после стрелецкой смуты населению Москвы не понравился приезд большого количества гостей из Речи Посполитой29 на свадебные торжества самозванца. Слишком шумное и наглое поведение вооруженного "рыцарства" раздражало москвичей.