Смута. Том 2

А настоящее было — обуздать свой открывшийся дар. Научиться и впрямь открывать двери в иные потоки, неважно, эфир там или не эфир. Может, эфира и нет, а потоки есть, и кадеты в них живут очень даже настоящие.

И да, бабушке с дедушкой очень-очень надо побывать в городе их юности. Где всё почти точно так же, как они помнят. А для этого ей, Юльке, надо понять и повторить то, что она сделала в лаборатории, уже не случайно, а сознательно. Кроме того, стало интересно — а другие потоки есть? Николай Михайлович говорит, что, конечно, да, просто их «ещё не нащупали».

Вот вдруг она, Юлька Маслакова, их и сможет «нащупать»?

А ещё она наконец набралась смелости и спросила у бабушки, кто такой Илья Андреевич Положинцев? Он отсюда или нет? И как вообще аппарат оказался в подземельях кадетского корпуса?

Мария Владимировна нахмурилась.

— Догадаться, милая, в общем, было нетрудно, да?

— Конечно! Но почему он не признался? Он же видел, что мы с Игорьком отсюда! Мы ему прямо сказали!

— Потому что, милая, у всех наших посланцев там категорический императив — ни при каких условиях, никогда, ни за что не признавать тот факт, что они — от нас.

— Но почему же?! Мы же сказали!..

— Потому что это знание не может распространяться. Потому что — «что знают двое, то знает свинья». Поэтому Илья Андреевич всё отрицал, и правильно сделал. Только если б явились те, кто его непосредственно знал здесь, и если бы не было людей того времени… тогда бы он заговорил. А так — кто знает, кто вы такие и откуда добыли информацию? Быть может, к примеру, кто-то схватил другого из наших, каким-то образом выбил из него сведения по жизни в 1972 году и теперь пытается воздействовать на самого Илью Андреевича…

— Нет, нет! — забывшись, воскликнула Юлька. — Не может быть! Чепуха какая-то! Он же видел, что мы — не гимназисты!..

— Илья Андреевич не знал, кто вы такие. Игоря он никогда не видел. В такой ситуации он мог только придерживаться нашего негласного устава — никогда и ни в чём не признаваться. Тем более… при наличии конкурирующей группы с совершенно иными убеждениями, чем наша.

— Дядя Сережа?

— Он и его единомышленники, да, — кивнула бабушка. — Вы могли оказаться кем угодно, даже… прости, милая… детьми из Большого Дома. Что ты так на меня смотришь? От товарища Никанорова ещё и не то ожидать можно. Николая Михайловича и меня он очень сильно не любит. Признаёт, что без нас ничего бы не было, но не любит всё равно. Считает врагами, недобитой контрой… в чём он, надо признаться, прав. Так что не удивляйся. Илья Андреевич поступил так, как должен был, как был обязан. Он же, надо полагать, и привёл машину в действие перед тем, как кадеты попали к нам сюда. А вот как и почему устройство сработало именно так, как сработало, — это вопрос. Возможно, само место… мы же не случайно ставили машину именно там. Вообще, когда всё это налаживалось, очень многого мы ещё не знали и не умели, не могли тогда шастать туда-сюда настолько свободно, как ты.

— Да я вовсе не шастаю! — запротестовала Юлька.

— Мы с Николаем Михайловичем никогда не бывали в другом потоке. Потому что хоть и открыли методы возвращения, хоть и отработали их, но риск всё равно оставался.

— Какой? — Юлька не отставала.

— У самого первого из наших путешественников, когда он возвращался обратно, не выдержало сердце, — сухо сказала бабушка. — А потом и у второго. Это едва не поставило крест на всём проекте.

Юлька мгновенно устыдилась.

— Но как же тогда… вы же мне сказали…

— Милая, — бабушка ласково погладила Юльку по волосам, — потом мы, конечно, научились. Ну, и посланцев старались отбирать поздоровее, без кардиологических проблем. А ты — ты, дорогая, это совсем другое дело. Машина ломает, крушит, рвёт… продирается через — или сквозь — эфир (оставим это название), словно ледокол через матёрые льды, волочит тебя за собой, и чем ты старше, тем труднее, особенно когда ты возвращаешься. А ты… ты проскальзываешь, прокалываешь, как иголка, и нитка за тобой тянется. Вот ты же просто взяла Игорька за руку — и он за тобой отправился. Мальчики чуть бумаги не сгрызли, разбирая записи приборов: они были совершенно не такими, не как при обычной отправке. Так что ты, дорогая, и впрямь «чувствующая». Открывающая пути. Ты та, кто берёт за руку и ведёт… вот и я надеюсь, что ты сможешь нас с Николаем Михайловичем провести, пусть и ненадолго.

— Ничего себе «ненадолго»! Мы-то сколько там просидели!..

— А тут прошли считаные секунды. Полминуты. Так что ты понимаешь, дорогая, что это для нас будет значить.

Юлька кивнула. Она понимала.

— Ну, чего ещё спросить хочешь, неугомонная ты моя?

— А как же такую огромную машину там соорудили?

— Блоки собирали здесь, понемногу туда перебрасывали; я тебе ещё не говорила, но ограничения на «мёртвую материю» при переносе существуют, и весьма значительные. Арсенал современного оружия ты с собой не потащишь. Кстати, твои подвиги навели нас на мысль, что именно тонкие структуры мозга, ответственные за взаимодействие с эфиром, как раз и обеспечивают перенос; а тащить на себе мёртвый груз — это как человеку рюкзак.