Смута. Том 2

Бывший модный столичный репортёр, бывший завотделом печати питерской ЧК, а ныне комиссар полка особого назначения Яков Натанович Апфельберг после отъезда в Петербург начдива Жадова и перевода его заместителя комполка Шульц в штаб Южного фронта вдруг очутился в роли полкового командира.

Нет, он не растерялся. Напротив, в полку улучшилось довольствие, потому что Яша обладал поистине фантастической способностью находить нужных людей и договариваться с ними. Ну, и держать данное слово, что в той среде было особенно важно.

В общем, жил полк и не тужил. Обосновались в отличных казармах Харьковского пехотного училища, кое должно было послужить образцом для возведения иных, и средств на него не пожалели. Правда, ни одного выпуска училище не сделало, а поступившие туда в полном составе оказались в Красной армии.

И имелось у Яши и ещё одно качество, очень помогавшее в его прежней профессии (а начинал он простым криминальным репортером), — острое чутьё на «события», умение оказаться там, где нужно, и не оказаться — где не надо.

Пока развивалось наступление красных на Миллерово, Яша сперва радовался вместе со всеми, отмечая воткнутыми в карту маленькими алыми флажками взятые города и селения; однако державшийся вопреки всему Зосимов, над которым упрямо торчал синий флажок, заставил его впервые нахмуриться, а начавшееся вдруг наступление белых, мгновенно обрушившее фронт красных, отдать приказ полку «собирать манатки».

— Вот не нравится мне это, милая, — изливал он вечером душу той самой «пригожей казачке» Даше Коршуновой, лежа с ней в обнимку на широченной постели. — Потому и приказал. А то накроет, да так, что не успеешь «hilf, hilf!»[4] воскликнуть.

— Умный ты у меня какой, Яшенька! — восхищалась Даша. Яша скромно улыбался.

Так или иначе, но полк был готов. Его двинули было к Купянску — последним эшелоном — однако Яков, совершенно верно оценив обстановку, понял, что там уже ничего не сделаешь, и развернул батальоны обратно. А узнав уже в Харькове, что «рабочие дивизии» получают оружие, а «эксплуататорские классы» срочно выгнаны рыть траншеи, Яша только присвистнул и грустно сказал Даше:

— Вот уж воистину, «ой, гевалт-гевалт, спасайте ваши бебихи!», милая.

— Что ж делать теперь, дорогой мой?

Даша нельзя сказать чтобы сильно испугалась, хотя ей, природной казачке, «спутавшейся с комиссаром», дома пришлось бы несладко, да и белые могли не помиловать.

— С одним полком мы город не удержим, — рассудительно сказал Яша. — И рабочие отряды тоже. Судя по тому, как беляки целые наши дивизии окружили, Харьков они тоже в лоб брать не станут, придумают что похитрее. А потому самое главное, Дашенька, любовь моя, вовремя отсюда убраться. Жадов с Шульц меня по головке не погладят, если полк погублю.

— Вот и верно! — одобрила Даша. — А то и вовсе — ну как белые верх возьмут? Что тогда, дролечка мой?

— Не возьмут, — быстро ответил Яша, но как-то не слишком уверенно.

— Ты вот, Яшенька, мне люб, а дело-то красное какое-то уж оно сильно странное, — вздохнула Даша. — Мануфактуры никакой не укупишь, ни юбки, ни кофты, за ботики столько просят, что страх божий!

— И пиво подают — не пиво, а помои, — согласился Яша. — Эх, далеко нам ещё до мировой революции!

— А может, Яшенька, и не нужна она? — Даша прижалась плотнее, задышала Яше в самое ухо. — Может, как при царе-батюшке-то оно лучше было?

Раньше большевик товарищ Апфельберг, пламенный трибун и оратор, зажигавший своими речами запасные полки ничуть не хуже товарища Троцкого… раньше на подобные слова он ответил бы гневной отповедью, в лучшем случае отмахнулся бы, мол, у бабы волос длинен, а ум короток; а теперь Яков промолчал, во многом и потому, что горячая казачка Даша явно собиралась предаться куда более приятным занятиям, чем дискуссии о мировой революции и текущем моменте.

…Когда же в городе началась стрельба, когда забухали в стороне вокзала тяжёлые орудия, Яков Апфельберг со своей Дашей, как весь его полк, были полностью готовы, и организованно, колонной, двинулись на север.

Приказ комфронта Ионы Якира нагнал их уже за окраиной города.

— Вот и бумажку прислали, — буркнул Яков, подсвечивая себе спичкой. — Отступаем к Белгороду. А там видно будет…

Умный и хитрый Яша Апфельберг не зря начинал криминальным хроникёром. У блатных, как известно, главное — это «успеть вовремя смыться». Поэтому и отходила его часть переулками да огородами, успешно избегнув встреч с александровцами; в отличие от него, Волынский полк двигался в эшелонах от Курска через Клейнмихелево, и начдив Павел Нифонтов отступать отнюдь не собирался.

Звуки канонады донеслись до них, когда головной эшелон уже достиг станции Южный Пост и до центрального вокзала оставалось всего лишь три версты.

— Товарищ начдив, что делать-то будем? Беляки в городе!

— А то не знаешь, Ефимов? — Павел Нифонтов, кряхтя, спускался на землю. — Клюку мою дай!.. Ну, чего пялишься? Командуй, начштаба, разворачивай полк!.. Пойдём Харьков освобождать…