Смута в России. XVII век

Для заключения договора из полков были посланы князь Иван Федорович Троекуров, Борис Степанович Собакин и дьяк Сыдавной Васильев. Земское ополчение получало шанс повторить успехи, связанные с совместными действиями рати князя Михаила Скопина-Шуйского с «немцами». Так понимались цели посольства к Якобу Делагарди в Новгород московскими боярами, жаловавшимися королю Сигизмунду III: «А пишут де к нему, чтоб он с воинскими людьми шол к ним тотчас, и над нами верными вашими государскими подданными, и над вашими людьми хотят промышлять сопча и Московское государство очищати»[612]. Однако переговоры о призвании Карла-Филиппа на русский трон, начались только тогда, когда их как условие продиктовал воевода Якоб Делагарди. Новгородцы вынуждены были выбрать «мир» с Делагарди, вместо его пушек. Им удалось выговорить сохранение собственной независимости, хотя и в виде странного Великого княжества Новгородского, от имени которого был заключен договор «в форме династической унии» (С.Ф. Платонов). Шведские власти, думая, что поставив Новгород в один ряд с другим государственным образованием — Великим княжеством Литовским — могут со временем добиться его отторжения от Московского государства. Все это, как покажет история провалившейся новгородской оккупации в 1611–1617 годах, никак не соответствовало реальным устремлениям новгородцев. Многие вопросы отпадут сами собой, если еще раз вспомнить, что в преамбуле договора с Якобом Делагарди 11 июля 1611 года читаются вписанные им слова «вооруженною рукою овладел я Великим Новгородом и готов был осадить и самую крепость; в то время Новгородцы, для прекращения кровопролития, вступили со мною в переговоры»[613]. Взаимоотношение Великого Новгорода с земским ополчением не должно было сильно измениться, так как обе стороны обещали не иметь никаких контактов с поляками и литовцами. Но суть произошедшего хорошо обозначил автор «Нового летописца», написавший об отсылке послов новгородцев «в Свию для королевича»: «А от Московского государства и ото всей земли отлучишася».

Под Москвою тем временем произошли события, поставившие под угрозу существование только что налаженное земское дело. Исходом розни между дворянами и казаками в Первом ополчении, увы, стала гибель его вождя. О недовольстве казаков Прокофием Ляпуновым уже говорилось. По сообщению «Карамзинского хронографа», после принятия Приговора 30 июня 1611 года, Прокофий Ляпунов продолжал преследовать казаков и требовал от них в большом Разрядном приказе, «чтоб оне от воровства унялися, по дорогам воровать не ездили и всяких людей не побивали и не грабили, а в села и в деревни и в городы на посады не ездили ж, по тому ж не воровали, чтоб под Москву всякие ратные люди и торговые люди ехали без опасенья, чтоб под Москвою б ратным людем нужи не было». Один из земских «бояр» смог добиться от Ивана Заруцкого и Андрея Просовецкого, под началом которых, в основном, служили казаки, чтобы другие начальники войска тоже боролись с мародерами: «И Заруцкой и Ондрей Просовецкой, призвав атаманом и казаков, всем им говорили, чтоб унелися от воровства». Более того, казачью старшину заставили пообещать «перед Розрядом боярину и воеводам» и согласиться, что пойманных на воровстве будут «казнить смертью: а будет не поймают и тех воров побивать» (последнее слово надо запомнить, оно сыграет ключевую роль в обвинениях Ляпунову).