Смута в России. XVII век

Вынужденное выступление нижегородского ополчения вместо Суздаля на Ярославль произошло «в великий пост» 1612 года, начинавшиеся 23 февраля. Переход войска от Нижнего Новгорода до Ярославль к расчетам П.Г. Любомирова, должен был занять от двух до трех недель[685]. Недавно его расчеты были немного поправлены. Сохранилась грамоя отправленная воеводе Переславля-Залесского Андрею Федоровичу Палицыну, которого извещали из Костромы о планируемом приходе нижегородской рати во главе с князем Дмитрием Пожарским в Ярославль» 15 марта[686]. Ясно, что руководители ополчения хотели использован последний зимний путь, идя вверх по Волге (значительную часть пути по льду реки). В любом случае ополчение должно было дойти до цели назначения перед началом ледохода и весенней распутицы на дорогах. «Новый летописец» изображает поход ополчения как триумфальное шествие. Везде, куда приходило войско «князя Дмитрия и Кузьмы», в Балахне, Юрьевце Поволжском их встречали «с радостию» и наделяли «многою казною». В действительности, нижегородской рати еще предстояло убедить другие города в необходимости поддержки нового земского войска. Более достоверные детали похода сохранила «Повесть о победах Московского государства», автор которой запомнил, что в ополчении заранее просчитали маршрут и написали «из Нижнева Нова града от всей земли по градом и по болшим селам, чтобы ратным людем на станех готовили запасы и кормы, чтобы никакие скудости не было». Так и получилось, войско князя Дмитрия Пожарского и Кузьмы Минина уже ждали, приготовя все необходимое «по станом». Сложности начинались там, где Кузьма Минин пытался насадить свой «нижегороцкий устав» и начать принудительный сбор по известному принципу: «две части имения своего в казну ратным людем отдати, себе же на потребу третию часть имения оставити». Не все были готовы подчиниться новому правительству «всея земли», кто-то хотел утаить имущество «скудни называющеся», но Кузьма Минин действовал не одним убеждением, а еще и угрозами: «Он же, видев их пронырство и о имении их попечения, повелевая им руце отсещи»[687]. До такой страшной казни дело не дошло, но показало серьезность намерений земских сил. Дальнейший маршрут ополчения лежал через Юрьевец, Решму, Кинешму и Плес.

В Костроме, куда нижегородское ополчение подошло не позднее 14 марта, князя Дмитрия Пожарского и Кузьму Минина ждало новое испытание. Еще на подходе к городу, в Плесе, ополчение встретили костромские посланцы, предупредившие о недружественных действиях воеводы Ивана Петровича Шереметева и его «советников», лояльных Боярской думе в Москве. Костромской воевода, когда-то подписавший Приговор Первого ополчения 30 июня 1611 года, не собирался пускать ополчение в город, «и не хотяше с ними быти в совете». Все это было очень серьезно, так как Кострома была первым городом на пути из Нижнего Новгорода, с крупным посадом и значительной торговлей. Именно там, а не в небольшой Балахне способны были оказать значительную поддержку ратным людям. Кроме того, костромская дворянская корпорация была самой крупной в Замосковном крае и насчитывала более тысячи человек. Подойдя к городу, рать князя Дмитрия Пожарского и Кузьмы Минина встала «на посаде близко города». «На Костроме ж в те поры бяше рознь, — писал автор «Нового летописца», — иные думаху с Ываном, а иные со всею ратью»[688]. Не обошлось без восстания против воеводы Ивана Шереметева, который спасся только благодаря заступничеству князя Дмитрия Пожарского.