Смута в России. XVII век

В грамотах, отправленных несколько дней спустя — 15 ноября в Новгород и 19 ноября на Белоозеро — о цели созываемого земского собора говорилось уже более определенно со ссылкой на непрестанные требования «всяких чинов людей», желавших избрать царя. Тогда и было принято общее решение «совета всея земли», чтобы «всем сослатця во все городы… и обрати б на Владимирское и на Московское государство и на все великие государства Российского царствия государя царя и великого князя»[748]. Нормы представительства тоже были скорректированы, на собор в Москву требовалось прислать «изо всяких чинов люди, по десяти человек из городов для государственных и земских дел»[749]. Общий смысл всех призывов, рассылавшихся из Москвы в первое время после ее освобождения, сформулировали в следующих словах: «…Царский престол вдовеет, а без государя нам всем ни малое время быти не мощно»[750].

Главное дело с выбором нового царя едва не разрушилось из-за того, что выборные с мест просто не могли так быстро организоваться и приехать в Москву по первому зимнему пути. Точно неизвестно, сколько человек успело собраться в Москве к Николину дню 6 декабря, однако сколько бы их ни было, они еще не могли составить избирательный собор, поэтому понадобилось перенести срок начала соборных заседаний и отослать новые грамоты с напоминанием о присылке выборных. Срок был сдвинут на месяц и перенесен на день Богоявленья 6 января 1613 года. Представительство на соборе было увеличено еще больше, видимо из расчета созвать необходимое число членов собора с мест: «И мы ныне общим великим советом приговорили для великого земсково совету и государсково обиранья ехать к нам, к Москве из духовново чину пяти человеком, ис посадцких и уездных людей двадцати человеком, ис стрельцов пять человек». Но с рассылкой грамот опять опаздывали, и грамоту на далекую Двину отправили только 31 декабря. Ясно, что она была доставлена после нового назначенного срока съезда выборных в Москву. В грамоте тем временем говорилось: «А изо многих городов к нам к Москве власти и всяких чинов люди съехались… А у нас за советом з Двины выборных людей государское обиранье продлилось»[751].

«Совет» из Двины был важен, но еще важнее был приезд представителей из Новгорода и Казани, которых так и не оказалось в Москве до начала соборных заседаний. Самым сложным оказалось созвать Освященный собор, но новгородского и казанского митрополитов — первых по степени в церковной иерархии, так и не оказалось на соборе. Грамота о вызове 10 человек «уполномоченных для поставления великого князя», известная в пересказе Юхана Видекинда, достигла Новгорода только 1 февраля. Шведская администрация Новгорода из-за отсутствия в грамоте упоминания имени Карла-Филиппа, подозрительно отнеслась к этому документу и сочла необходимым переслать его в королевскую канцелярию в Стокгольм (там его несколько десятилетий спустя и мог найти Видекинд). Права действовать самостоятельно, без разрешения воеводы Якоба Делагарди, новгородский митрополит Исидор был уже лишен.

«Многажды» писали о приезде в Москву «великому господину Ефрему митрополиту» в Казань. Последняя из таких грамот была написана во время действия избирательного земского собора. Ее отправили от имени Освященного собора, Боярской думы и «всего Московскаго государства всяких чинов людей» 25 января 1613 года. Казанского митрополита Ефрема и хозяина Казанского государства «Никанора Михайловича» (дьяка Шульгина) просили «чтоб ему, великому господину Ефрему митрополиту, для государского обиранья, взяв собою духовных из всяких чинов выборных, крепких и разумных и постоятельных людей, сколько человек пригоже, ехати к Москве наспех». Для подкрепления соборного обращения было отправлено отдельное посольство во главе с архимандритом Ипатьевского монастыря в Костроме Кириллом. Вряд ли тогда уже было понятно, какую роль сыграет в недалеком будущем Ипатьевский монастырь в избрании Михаила Романова. Хотя на пути из Москвы в Казань архимандрит Кирилл мог рассказать о ходе царского избрания инокине Марфе Ивановне и ее сыну, если они в тот момент находились в Костроме (о чем тоже точно не известно). Последнее обращение в Казань снова оказалось безрезультатным, в Москве до последнего ожидали приезда митрополита Ефрема («и за ним, великим господином, и за советом Казанского государства всяких чинов людей государское обиранье продлилось многое время»), но потом все равно вынуждены были известить казанские власти об уже состоявшемся решении[752].