Смута в России. XVII век

Однако в Московском государстве оставалось пока немало мест, где не признавали решения избирательного земского собора о выборе в цари Михаила Федоровича. Самая большая опасность продолжала исходить от еще одного казачьего претендента — сына Марины Мнишек царевича Ивана Дмитриевича. В это время они находились вместе с Иваном Заруцким в Епифани, в верховьях Дона. Сразу после избрания Михаила земский совет направил туда с грамотами трех казаков из полка князя Дмитрия Трубецкого — Ваську Медведя, Тимошку Иванова и Богдашку Твердикова. Что из этого получилось они рассказали сами в своей челобитной: «Как, государь, всею землею, и все ратные люди целовали крест на Москве тобе госуд арю, посылоны мы с Москвы от твоих государевых бояр и ото всей земли к Заруцкому. И как мы холопи твои приехали на Епифань к Заруцкому з боярскими и з земскими грамотами, и Заруцкой нас холопей твоих подавал за крепких приставов и переграбил донага, лошеди и ружье и платье и деньженка все пограбил. И из-за приставов, государь, нас холопей твоих переграбленных душею да телом отпустил з грамотами к Москве к твоим госуд аревым бояром и ко всей земле»[781]. О содержании и стиле переписки «совета всея земли» с мятежным казачьим атаманом можно только догадываться, судя по всему, ему было предложено (как это будет еще раз сделано позднее в 1614 году, когда Заруцкий окажется в Астарахани) отказаться от поддержки претензий Марины Мнишек на царские регалии для своего сына. Однако Иван Заруцкий уже перешел грань, отделяющую борца за «правильного» претендента от обыкновенного грабителя, что вскоре он и докажет своим походом на тульские и орловские города — Крапивну, Чернь, Мценск, Новосиль, Ливны, сжигая крепости, «высекая» людей и с особым ожесточением разоряя поместья выборных представителей, находившихся в Москве при избрании Михаила Федоровича[782]. В одной из челобитных начала царствования Михаила Романова, поданной сыном боярским из Соловы Афанасием Лопатиным, говорилось о действиях Ивана Заруцкого: «Отца, государь, моего и мать и брата Заруцкий побил и нас разорил совсем без остатка за то, что отец мой был на Москве для твоего царского обирания и с Москвы послан на Крапивну с твоими царскими грамоты»[783].

Присяга царю Михаилу Федоровичу началась, когда еще не было получено его согласие занять престол. Вспомним, что даже Борис Годунов, всю жизнь шедший к «высшей власти», остановился в эту минуту и не соглашался на принятие царского венца. Что же должен был чувствовать находясь в Ипатьевском монастыре в Костроме, кстати, самым тесным образом связанным с Годуновыми, юноша Михаил Романов, на которого, буквально, обрушилась эта участь, к которой он не стремился и не добивался?

Костромское посольство

После 25 февраля 1613 года из Москвы собиралось новое посольство — просить о принятии царского престола, только на этот раз оно ехало не на запад — в Смоленск, а в глубь Русского государства — в Кострому. Неслучайное направление дороги, приводившей к концу Смуты. Вместе с именем Романовых люди выбирали возвращение к временам прежних царей и только время должно было показать ошибались они, или нет, в своих намерениях. Посольство составилось в несколько дней, оно представляло земский собор, поэтому его возглавили члены Освященного собора, члены Боярской думы, а в его состав вошли члены Государева двора и выборные люди разных чинов «по списком», выданным боярам. Во главе посольства стояли рязанский архиепископ Феодорит, бояре Федор Иванович Шереметев, князь Владимир Иванович Бахтеяров-Ростовский и окольничий Федор Васильевич Головин. В наказе от избирательного земского собора, выданном послам 2 марта 1613 года, говорилось о том, чтобы ехать им «в Ярославль, или где он, государь будет». Как ясно из доверительной переписки с казанским митрополитом Ефремом, в Москве были хорошо осведомлены, что Михаил Романов находился в тот момент в Костроме. Однако по каким-то причинам, указали только приблизительное направление похода.