Смутные годы

– Да, князь, – хмуро согласился Томилка, чтобы только отвязаться от него.

Его жизненный опыт расходился с опытом князя. У него было своё, крепкое, посадское, представление о драке, и он не хотел ни спорить, ни слушать его.

– Дозволь, князь, пойду к своим?

– Иди и помни: до ночи надо выстоять!

Прошёл всего какой-то час, и жолнеры двинулись опять на штурм позиций Пожарского. И снова под острожком, на выгоревших дворах и пристройках, они столкнулись с посадскими. И на этот раз они были отбиты.

Но когда они откатились к стенам Китай-города, из Никольских ворот вышла небольшая группа всадников.

И князь Дмитрий сразу же приметил среди них долговязую фигуру Волконского.

За последние годы он много насмотрелся на всякие перемены в людях. Не думал, что так случится и с Волконским. Уж больно близок был князь Григорий ему по духу, по чести. Вот только была одна проблема: мелочен был, всегда держался того, кто сидел на Москве. Закостенел, не согнёшь.

Тем временем от той группы на середину площади выехали три всадника, остановились и замахали белым флагом, вызывая на переговоры.

– Томилка, пойдёшь со мной! – приказал князь Дмитрий сотнику.

Они выбрались из острожка, прошли переулком во двор Пожарских. Там подле конюшни на всякий случай стояли осёдланные лошади.

Князь Дмитрий вскочил на коня, придирчиво оглядел, как выглядят верхом Томилка и Фёдор, и выехал с ними со двора.

– Доброго здравия, Дмитрий Михайлович! – сухо поздоровался с ним Волконский, когда они подъехали к переговорщикам.

За ним поздоровались и его спутники. В одном из них князь Дмитрий узнал полковника Зборовского, а другой был простым гусаром.

– Дмитрий Михайлович, – обратился к нему Волконский, – мы от пана Гонсевского, наместника государя и царя московского. И он спрашивает тебя, князя Пожарского, стольника его величества: каким своевольством ты поднял меч против него? Законного государя твоего, королевича Владислава, избранного на царство собором всей земли!

– Не собором, Григорий Константинович, не собором! А пану Гонсевскому передай, что не делают так государи законные со своими подданными! И ты тоже уразумей, пан Александр! – бросил недоброжелательный взгляд Пожарский исподлобья на Зборовского. – Не убивают, как скот! А чадолюбивы ко всем малым и сирым! Не только к большим!.. Добрый хозяин и собаку не выгонит со двора! Уж тем паче не выжигает дома своих холопов! Малых детей не губит бессчётно, как то делают твои гусары! – резко бросил он ему в лицо.

– Пан Гонсевский задал урок мятежникам и ворам, что выступают против царя, заговоры чинят, смуту! – равнодушно ответил тот.

– Выходит, что и я вор, смутьян?! – перебил его князь Дмитрий и, не дожидаясь ответа, посмотрел на Волконского.

Но тот отвёл в сторону глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом, однако на лице у него ничего не дрогнуло.

«Да, Григорий Константинович, крепок ты стоять на слове. Даже если и в кривду оно», – с сожалением подумал князь Дмитрий и резко спросил Зборовского:

– Почему королевич не едет, а только обещает?!

Полковник ничего не ответил. Но на лице у него мелькнула насмешка.

И это вывело князя Дмитрия из себя.

– Так то в уловку вышло! Знать, не детьми королевич хочет видеть людей русских! А в холопах быть им перед каждым паном навеки! Да не стерпит этого народ московский!..

Волконский поморщился от этих его, по-детски прозвучавших пустых высокопарных слов. Он ещё не потерял надежду договориться и снова обратился к нему:

– Дмитрий Михайлович, Мстиславский с боярами призывают тебя одуматься, унять мятежных, что за тобой идут. Ты хочешь, чтобы Ляпунов пришёл сюда?.. А с ним черкашенин Ивашка Заруцкий с воровскими казаками?

– Нечего пугать казаками! – отмахнулся от него Пожарский. – А Прокопий мне не указ! Лучше твоего знаю – кто такой! Но и в раздоре с ним быть не желаю!

– Вольности ты взял себе многие, Дмитрий Михайлович, вольности! Я так и передам думным, что указ государя тебе не в указ! – сказал Волконский, сурово глядя на Пожарского.

Его резкий тон не подействовал на князя Дмитрия. Наоборот – успокоил.

Переговоры закончились. Обе стороны раздражёнными покинули площадь, готовые вновь схватиться за оружие.

Прошло немного времени, и острожек опять атаковали наёмники Маржерета. С ними на приступ пошли и пятигорцы Млоцкого. А у Китайгородской стены появились стрельцы и боярские дети с Григорием Валуевым.

И князь Дмитрий понял, что их послал Салтыков.

Мушкетёры и пятигорцы вытеснили Пожарского с его ратниками из острожка. И бой переместился в глубь Сретенки: в переулки и дворы.

С полусотней холопов и казаков князя Дмитрия в тупичке осадили пехотинцы.

– Князь, негоже то! – предупреждая, жестом показал Фёдор Пожарскому на гущу мушкетёров, среди которых снова появилась броская физиономия Маржерета.

Но князь Дмитрий успел едва взглянуть в ту сторону, как тут же из-за спины Маржерета прозвучал выстрел. Мушкетёр целился прямо в грудь Пожарскому. Помешал ему тот же Маржерет, размахивающий палашом, чтобы отвлечь внимание русских. И пуля угодила Пожарскому в ногу.