Смутные времена Лепрозория (СИ)

Наивно… как будто одной лишь просьбой можно заставить создание, чей век крайне короток, жить не одно столетие. Нет уж, никому за кошками не угнаться в долголетии. Кошачьи жизни сменяют одна другую, такое больше никому не под силу. Это огромный дар.

— А как я умру? — спросила Ясинэ, смотря на плотный мешочек с рунами. — Ты знаешь?

Айна принялась встряхивать руны:

— А сколько жизней у тебя осталось?

— Все. Я ни разу не умирала, — пожала плечами Ясинэ.

И Айна поочередно вытащила девять рун. Каждый раз возвращая предыдущую в мешочек и вытаскивая обратно.

— Ты всегда будешь умирать своей собственной смертью. Ни раны, ни болезни, ни яд не убьют тебя. Никто не сможет убить тебя в бою. Даже после самых тяжелых ран ты будешь жить. Вопреки всему и назло всем. Назло себе самой.

Мягкий голос Айны вдруг стал совершенно незнакомым. Резким, звонким. Пронзительным. Пронзающим.

Ясинэ заглянула было в глаза, но в странном волнении отшатнулась.

— От чужих рук ты умрешь один единственный раз. Последний раз. Белая львица заберет твою жизнь и все твои силы до последней капли, — чужим голосом произнесла Айна и замолчала.

И эта тишина, новая тишина, словно придавила за плечи. Пригвоздила. Пронзила.

— А что ждет меня? — спросила Айна, и голос был снова прежним.

Встряхнув руны, она медленно вытащила одну из них и положила перед собой. Так же медленно убрала пальцы, открывая начертанное значение.

Ясинэ опустила голову, вглядываясь в иероглифы древнего языка.

Но руна была пуста.

— Ты как-то говорила, что если руна повернута вниз иероглифом, ее нужно просто перевернуть, — насупилась Ясинэ, пристально следя за Айной.

Та будто побледнела, но под белоснежной краской это было невозможно понять.

Айна протянула руку и перевернула руну.

Пустая.

— Так бывает? — вырвалось из Ясинэ.

— Да, это пустая руна. «Ничто».

Ясинэ непонимающе нахмурилась и взяла руну двумя пальцами. Та отчего-то была тяжелой. Она просто весила. И весила больше, чем казалось при взгляде на нее.

— Что значит «ничто»?

Айна ответила не сразу:

— Контрольная точка. Некое событие или череда событий. Никто не знает, что будет после этого, даже руны не знают. Там может быть все, что угодно.

— Например? — Ясинэ вертела руну, вглядываясь в ломанные грани.

— Все, что может быть. Это может быть смерть. Ведь смерть — ничто. А может вообще обозначать то, чего нет, что еще не сотворено моей волей, моим решением. То, что никто не может предугадать, то, что еще не может быть решено.

— И ты не знаешь, что там?

Айна отвела взгляд.

— Ев?

— У меня нехорошее присутствие…

— У меня тоже.

***

Айна шла первой. Медленно вышагивала по каменным плитам, будто старалась отсрочить неминуемое.

Жрецы и жрицы храмов Самсавеила, все тридцать три шисаи, следовали за ней.

Сакерд поравнялся с Ясинэ и протянул ей кулак:

— Ты хорошо справилась, молодец.

Ясинэ подставила сложенные ладони, и в них упали два черных матовых кольца.

— Думаю, ты достойна этой почетной роли, — кивнул он и пошел сразу на Айной, практически след в след.

Ясинэ же продолжала идти, уставившись на кольца.

Они добрели до самого Райского сада в полнейшей тишине.

И Ясинэ в первый и последний раз в своей жизни увидела ворота открытыми настежь. Лиловый свет лился оттуда, опутывая пещеру и множество ходов, уходящих от самого сердца горы.

Сад едва ли можно было назвать садом по праву. Нет, он цвел, он рос. Но состоял лишь из кристаллов.

Под лапами угадывались лиловые кристальные травинки, такая же кристальная галька, даже скопления больших кристаллов напоминали кустарники.

Айна боязливо зашла внутрь.

Сакерд опередил ее и, поклонившись, повел за собой в следующий зал.

Ясинэ, задрав голову, осматривала своды.

Райский сад напоминал сердце. И из одного предсердия дорога вела в другое.

И именно там сад расцветал по-настоящему. Раскрывался звуками, цветом и светом. Был как будто самым настоящим. Единственным настоящим во всем лиловом свете.

Шелестели листвой кристальные яблони, полные наливных крупных яблок. Шумела вода, облизывая берег из лиловых песчинок, срывалась громким водопадом с другой стороны озера. Все сияло изнутри лиловым светом.

У самого берега стоял Самсавеил. В кошачьем кимоно и с небольшим ларцом в руках. Шесть белоснежных крыльев были опущены, будто шлейф.

Айна остановилась в полуметре от него и зверенышем посмотрела в глаза.

— Здравствуй, радость моя, — произнес Самсавеил, и его бархатный голос разлился по саду. — Помнишь ли ты меня?

Айна медленно мотнула головой, не сводя с него взгляда.

Он протянул ларец, и от прикосновения Евы тот распахнулся.

В нем лежал крохотный череп, спиленный по брови. И в нем пульсировало кристальное сердце.

Вторя ему шептала вода, будто была с ним одним целым, будто это пульсирующее сердце задавало ей течение.

Айна коснулась сердца и провела пальцами по пустующей глазнице.

— Мое сердце, мое дитя, — надломленным голосом прошептала она и отпрянула. — Что тебе нужно, Сэм?

И голос ее вновь стал резким и звонким. Чужим, но не чужеродным.