Смутные времена Лепрозория (СИ)

— Она — мать природа, все сущее, изначальное, если тебе так будет понятнее, — ответил Всеобъясняющий. — Она — то, чем все мы станем, когда закончится наше время. Она — то, чем мы были, когда наше время еще не началось.

— То есть ты не Бог?

— Мы поменялись местами. Теперь я — отец природы, все сущее, но не изначальное. Вот только, боюсь, когда придет время, мы станем Ею.

— Тогда это уже не «она», а «оно».

— Пожалуй. Но мужчиной она никогда не рождается, — кивнул Всезнающий.

— И ты ее любишь? — Ясинэ оделась и принялась завязывать оби.

— Как создателя — ненавижу. Как женщину — люблю больше всего на свете, — произнес Самсавеил.

— По мне, так ты ее и как женщину ненавидишь, — махнула рукой Ясинэ. — Впрочем, мне глубоко наплевать на твои чувства. Не преследуй ее больше.

И своды Райского сада сотряс смех. Пронзительный. Пугающий.

Пространство взвилось, плоть и кровь реальности содрогнулись. Одним взмахом одного лишь пера шести ангельских крыльев Ясинэ впечатало хребтом в острые кристаллы, выбивая из легких воздух.

— Глупая кошка. Кто ты такая, чтобы приказывать Мне? — льдом прозвенел бархатный голос.

Ясинэ криво улыбнулась.

— Кошки — это те, кто служит тебе, — сказала она, чувствуя, что медленно опускается на кристальную землю, ее больше не держали. — Кошки — это те, кто не может тебя отсюда снять. Кошки — это те, кто проклят Евой. Кошки — это те, кто никогда ее не найдет. А я — демоново отродье, — резко бросила Ясинэ и, развернулась на лапах, покинула Райский сад.

Чтобы больше никогда в своих восьми жизнях не посетить его вновь.

***

Под слоями кимоно израненную спину холодила лечебная мазь. И влажный ледяной ветер хлестал сзади, сбивая одежду в грубые складки. Алый паук сидел на щеке, выжидая, когда в его разрушенный дом из черных волос можно будет вернуться. Бива, перевязанный веревкой и перекинутый через плечо, раскачивался и отстукивал по бедрам и основанию хвоста. На поясе сияло лиловое масло, реагирующее на Ев.

Позади, далеко внизу бушевало море, озверело кидалось на скалы, будто голодный пес на кости. И выло. Орало и рычало в своем бессилии. Во всю мощь океанских легких, во всю морскую пасть.

И где-то по другую сторону, за горизонтом, там, куда каждый вечер садилось солнце, где растворялся, умирая, день — тоже было море.

Только Ясинэ никогда там не была. Она лишь знала, что если пройти от Райского сада через всю империю — там тоже будет море. Но иное море. Говорят, там оно спокойное и безмятежное. Говорят, оно пожирает солнце, расплавляя его и впитывая в себя его свет постепенно.

Дорога до него просто не может быть близкой. Через всю империю, через округа и города, через леса и поля… Это ведь так много. На то, чтобы обойти всю империю, уйдут годы… десятилетия. Но иного способа найти Еву нет.

Знать бы, где она. Кем она родилась? Помнит ли хоть что-нибудь? А если помнит, скучает ли? Или ненавидит всем сердцем?

Найти бы ее. Заглянуть бы в глаза.

Но остается только искать, заглядывая во все глаза… Остается только чувствовать кожей то, что нельзя описать. Ведь тогда, открывая баночку со священным маслом, Ясинэ и без него знала, кто перед ней. Не понимала, но знала. Чувствовала, ощущала безошибочно, как всегда знала, кто она сама есть. Ясинэ — это Ясинэ. А Ева — это Ева.

Стоит только пойти по следу. Нырнуть в прошлое и последовать за ним.

***

Полуденные звезды сияли над полем трав, солнце играло в черных локонах, дразня алого паука.

А по холмам звучала музыка. Пыталась звучать.

Из-под плектра вырывались рваные трели, как будто на бива учились играть заново.

— И как только тебе это удавалось? — вздыхала Ясинэ, перебирая плектром струны вновь и вновь.

К ночи инструмент, смирившись с новой хозяйкой, поддался. И по темным холмам разлились тоскливые трели, дополняло которое мелодичное мурчание.

Лиловые полуночные звезды танцевали за облаками, вторя музыке и голосу.

Не было только Евы на пропахших чабрецом полях.

Не было ее и в деревушке пум.

Но где-то она, определенно, была. Оставалась сущая мелочь — найти ее. Отыскать в империи ту, которую безуспешно пытались найти все шисаи многие годы.

Подумаешь.

Однажды Ясинэ уже ее нашла, потратив на поиски гораздо меньше времени. Найдет и вновь.

Хотелось в это верить.

За спиной в черных горах высоко-высоко стоял одиннадцатый храм. Давно уже прошел положенный Сакердом срок, и пора было стать одной из трех шисаи этого храма.

Но пошли они все к кумо!

Все это казалось таким бессмысленным. Ненужным. Пустым.

Кроме Евы. Найти бы ее… Если не в этой жизни, то хотя бы в следующей. Любой из следующих. Лишь бы только найти.

Далеко в полях метнулась дерганная точка. Она перемещалась прыжками, убегая вдоль горизонта.

Тушкан или тушканка. Гонец, посыльный, глашатай. Отнесет что угодно и куда угодно. Либо императорский, либо от шисаи.

Последний быстро доставит письмо Сакерду, чтобы тот не потерял ученицу и не волновался попусту ее пропажей.

А впрочем, обойдется. Верховный шисаи он или кто? У него есть священный нож, и уж он всегда найдет любую шисаи. Было бы желание, уж это не трудно.