Смутные времена Лепрозория (СИ)

— Ты знаешь, — вздохнула Ясинэ. — А я бы предпочла помнить. Эта боль делает меня мною. Я состою из нее, она во мне до самого дна.

#15. Смерть известна, неизвестно время

Полуденные звезды растворялись в небесах, скрытые бледными, будто дымка, облаками. Сияло только солнце, бросая на землю размытые тени.

Ясинэ стояла под сенью деревьев, облокотившись о железную ограду маленького — семейного — медвежьего кладбища. Медленно курила пряный табак и читала высеченные на камне имена и, как это обычно бывало у медведей, родословные.

Берлинда, дочь Берни. Берни, сын Бернгейра. Бернгейр, сын Бернлауга. Бернлауг, сын… Бирма.

Ясинэ усмехнулась, выдыхая дым.

Жизнь — забавная штука. На одном клочке земли несколько поколений кузнецов клана медведя, несколько жизней. Ясинэ закрыла глаза, и перед ее взором отчетливо возник летящий в голову топор. Она — помнила, а кроме нее помнить об этом было уже некому. Казалось бы, прошло так мало времени, а на деле — несколько столетий. Тогда никто не знал, что у кузнеца Бирма будет сын, а за ним внуки, правнуки, праправнуки и праправнучка Берлинда. Тогда ведь и мысли не было, что род медведя продолжится, утопая в бесконечность.

Но Бирм был мертв, и его потомки лежали под землей вместе с ним, ходили на земле после него и все еще живы. Род продолжался, а для Ясинэ продолжалась все та же жизнь, отмеренная по-кошачьи.

Из раздумий ее вывел короткий всхлип. Ясинэ дернулась на звук, но увидела только полосатый хвост, скрывшийся за надгробием. Лишь бы не видела слез…

Ясинэ вздохнула, поправила кимоно и присела рядом.

— Вылезай, я не буду ругать, — протянула она и снова затянулась.

Из-за надгробия раздался только неясный скулеж. Ясинэ покачала головой, крепко сжала зубами мундштук и подняла тигренка на руки. Уже большой, почти что взрослый…

Он тут же обернулся мальчишкой и вжался в нее изо всех сил. Обхватил ногами, руками, холодным носом уткнулся в ворот кимоно и отчаянно взвыл. Ясинэ оставалось только погладить его по дрожащей спине.

— Все смертны, Хайме, и с этим ничего не поделать, — она прижала его голову к плечу и поцеловала в пушистое ухо.

— Но Берлинда же хорошая! — провыл тигренок, сжимая в кулаках кимоно.

Ясинэ усмехнулась:

— Смерти нет никакого дела до того, хороший ты или плохой.

— А до чего ей есть дело?! — Хайме вытер лицо об кимоно и снова всхлипнул.

— Я не знаю, милый… — Ясинэ пожала плечами. — Но с ней просто приходится мириться, и все.

— Я читал в твоих книгах ритуалы, там есть несколько на воскрешение!

Ясинэ улыбнулась. Может быть, рано было его всему этому учить? Но он шисаи с самого рождения, игнорировать это было бы бессмысленным упущением.

— Есть такой ритуал, — честно сказала Ясинэ. — Но неужели ты правда готов убить собственными руками нескольких человек, лишь бы дать кому-то еще одну жизнь? Я бы не хотела себе ни одной жизни, украденной у других.

— Но ты и так убивала, какая разница? — он вскинул голову и пряднул ушами.

— Разница в целях. И тех моральных принципах, которых ты придерживаешься, — Ясинэ поправила сползающего сына и поддержала рукой под бедра.

— Но…

Ясинэ выдохнула дым в сторону:

— Пожалуйста, когда я умру, просто похорони меня, как шисаи.

Хайме покорно кивнул:

— Хорошо, Ясинэ.

***

Известие о смерти Верховного шисаи разнеслось по империи едва ли не мгновенно, и все шисаи должны прибыть в общий зал собраний в городе императора. Как когда-то прибывали за заданиями на поиски Евы. Как когда-то собирались все вместе для обсуждения новых планов Самсавеила, новых распоряжений Сакерда.

Только теперь без Сакерда. Без Верховного шисаи вообще.

Ясинэ прибыла последней, оставив Хайме гулять по горным склонам вокруг императорского города-замка.

По старым коридорам гулял только сквозняк. Возле стоек рядом с дверьми зала собраний сновали кошки, складывая все оружие гостей на полки. Заметив Ясинэ, один из котов поприветствовал ее поклоном и протянул листок. Ясинэ пробежалась по нему глазами — стояли подписи тридцати одного шисаи, кроме ее. И кто-то из них врет, потому что совершенно точно не является шисаи, просто не может им быть, ведь есть Хайме.

Усмехнувшись, Ясинэ расписалась возле своего имени и вернула бумагу коту.

— Благодарю, госпожа Ясинэ, — он снова поклонился ей и вернулся к своим делам.

И даже про оружие не напомнил. И про кучу проигнорированных собраний не уточнил.

Войдя в зал, Ясинэ застала шисаи за бурным обсуждением места Верховного шисаи. Одни призывали следовать воле Сакерда, другие хотели просить совета самого Самсавеила, третьи вспоминали старые традиции выбирать Верховного шисаи боем. И почему-то последние искренне считали, что драться придется Ясинэ, отстаивая свое занять место Сакерда.

Среди гомона и ругани единственным островком спокойствия был молодой кот, сидящий возле лиловой подушки в самом центре зала. Он с грустью смотрел на всеобщую ругань, как будто пребывая в своих собственных мыслях далеко отсюда.

Ясинэ отпустила дверь, и та хлопнула за ее спиной.

Все тут же замолчали, как по команде, и уставились на нее во все глаза.