Смутные времена Лепрозория (СИ)

Он и правда не считал. И, пожалуй, не думал ее жалеть. Он даже не мог поверить словам Хайме, что тот останется на пару дней в императорском городе, чтобы похоронить императрицу как Верховный шисаи. Это невозможно. Люцифере такая ерунда просто нипочем. Она снова встанет на ноги, возьмет меч и побежит к своим Охотницам и Ангелам на тренировку, а потом будет улюлюкать с херувимами, обучая их чем-то важному, а потом выслушает своих вассалов, а потом…

В глубине души он знал, что этого не случится, но не верил. Она даже не выглядела умирающей. Да, седая и немного бледная. Да, ее кожа стала тоньше и сильнее испещрена морщинами. Но и он постарел. Он был даже немного старше нее, и, разменяв шестой десяток, чувствовал себя еще способным прожить как минимум лет пять. Должно быть, она — тоже.

— Это все так несправедливо, — Люцифера урывками вздохнула.

Раун согласно кивнул:

— Лион и Алиса умерли раньше вас, Ева с вами так и не встретилась, Нойко сбежал, а вы так упали — это и впрямь нес…

— Нет, — прервала его Люция и криво усмехнулась. — Как раз таки это кажется мне весьма справедливым.

— Но что тогда? — Раун подошел ближе и убрал с табурета миски на комод у стены.

— Я прожила долгую жизнь, Раун. Две за одну, — Люцифера печально улыбнулась. — Моя жизнь была наполнена войной, безумием и горем. Я убивала. И тех, кого заставляла война, и ради личной мести. Виновных и безвинных. Случайных… Слепо. Из мести. Из обиды. Из страха. Они умирали, а я — жила. Предавала, мстила, лгала. И продолжала жить. А что я получила взамен?!

Раун не нашелся, что ответить, и неловко повел крылом, присаживаясь на табурет рядом.

— Взамен я получила трон, — усмехнулась императрица. — И тех, кто меня, такую, все равно любил. Если это и есть справедливость, то я ничего в ней не понимаю…

Раун вздохнул и посмотрел в окно, где по синему-синему небу плыли розовые в лучах приближающегося заката облака.

Хотелось сказать, что Люцифера сделала много хорошего — выиграла войну, прекратила работу Имагинэм Деи, привнесла свет образования в каждый уголок империи, и много-много чего еще. Раун даже открыл было рот, чтобы начать озвучивать целый список в своей голове, как Люцифера продолжила.

— Я всегда искренне любила мир вокруг меня, принимала его, как есть. Лишь потому, что другого у меня нет, лишь потому, что иначе сошла бы с ума. А он как будто ответил мне взаимностью.

— Может в этом и есть справедливость?

— Мне хочется думать, что нет, мой дорогой фактотум. Но, кажется, ты прав, — болезненно улыбнулась она. — Я была хорошим воином и плохой матерью. Но я была самой собой, старалась быть по крайней мере.

— На это нужна сила духа, — усмехнулся Раун. — Вы очень много сделали.

— Значит, можно и умереть, — хмыкнула она, сжимая в кулаках насквозь мокрые простыни.

Раун, помолчав, все же осмелился спросить:

— Неужели вам не страшно умирать?

Она качнула головой и закрыла глаза:

— Когда ты живешь, смерти нет. Когда приходит время смерти — тебя уже нет. Зачем мне бояться того, что никогда со мной не встретится?

«Зачем» — так просто… Просто иная постановка вопроса, и все меняется… Просто другой взгляд, о котором даже не задумываешься.

— И правда, зачем, — улыбнулся Раун и положил свою руку поверх ее. Она крепко ее сжала в своей.

Действительно крепко. Будто это не она лежала переломанная так, что больше не могла ходить и летать. Будто не ее мучила лихорадка и дикие боли. Просто закрой глаза, слушай голос — все такой же сильный, хоть и немного тихий, и будто она все та же. Его железная императрица, дикая гарпия и мудрая лебедь.

Она потеряла почти всех, кто был ей по-настоящему дорог. И все равно осталась собой. Раун хотел бы также. Однажды, предвидев свою смерть, просто уйти…

Рука, стискивающая его ладонь, обмякла. Раун вытащил нож для вскрытия писем и приставил крохотное лезвие к ее губам, ловя дыхание. Но его не было.

Больше не вздымалась от дыхания грудь, и не билось сердце.

Смерть пришла, а Люциферы уже не было.

***

Раун еще раз проверил все пуговицы, крючки и запонки на белоснежной форме. Она казалась какой-то чужеродной. Но белый — цвет смерти. Раун не знал, почему.

— Если вам потребуется помощь, только кивните нам, — Семиазас поправлял точно такую же форму, что была на Рауне. Молодой херувим толкнул локтем брата, и тот согласно кивнул.

— Да, господин регент, мы с радостью вам поможем, ведь это наш долг, — Кайно коснулся пальцами императорской диадемы на голове и широко улыбнулся.

Мовницы и служанки вышли из комнаты императрицы, оставив дверь открытой.

На пустой кровати лежала Люцифера. В белом тонком платье, босая, с собранными в прическу волосами и, кажется, даже накрашена. У мертвых не бывает таких румяных щек и алых губ. Все четыре крыла были связаны лентами, чтобы не раскрывались.

Раун подошел ближе и, спрятав императрицу в крылья, как в кокон, взял на руки.

Невесомую.