Смытые волной

Я только вздохнула: чтоб я так жила, как это весна! В Одессе весна – как самое теплое московское лето, а в Москве она – как наша зима. И надо же, как назло, так возмутиться погоде в прошлом ноябре. Хороший подарочек припасла мне родная Одесса с этим обледенением. Зима по полной программе. А может, это сама Москва старалась не пустить меня в столицу, зная, что ничего путного не выйдет. Нет, выйдет, не может не выйти, я люблю его.

Бабка в одном из писем написала, что такая погода была, когда румыны заняли Одессу в 41-м. Так Одесса боролась с ними, заморозить решила, хотя и самим одесситам досталось. Бабушка с мамой пишут теперь мне раз в неделю письма, полностью, день за днем, освещая все местные новости. Как уже все цветет и благоухает, теплынь, в шкафы спрятаны плащи и головные уборы, женщины в легких кофточках. А здесь еще снег в апреле, холод собачий. Чуть-чуть проклюнулись в Александровском саду дохлые тюльпанчики, так и торчат не живые и не мертвые – загибаются. Днем еще солнышко иногда выглянет, погреет с одной стороны, а с другой такой ледяной ветер, так просифонит, что не долго менингит подхватить. Надо мне что-нибудь придумать на башку, не носить же косынку, как деревенская бабка.

– Ольга Иосифовна, выпейте супрастин или димедрол, и все пройдет, – у появившейся Раечки, едва она посмотрела на меня, брови удивленно взметнулись к верху.

Рая вызвалась пойти со мной в аптеку, ей для матери тоже нужны лекарства. На улице я ей выложила, что я отчебучила мужу и свекрови и что они меня за это вытурили. Она мне тут же предложила после работы ехать к ней домой в деревню, это на электричке с Савеловского вокзала. Предложение было принято. Но я еще не теряла надежды, что откликнется Миша. Как говорят, надежда умирает последней. А вдруг у меня уже и мужа нет? Значит, я его все-таки считаю мужем.

Прогулка на свежем воздухе благотворно повлияла на мое настроение и самочувствие. Только вернулись в отдел, как Воронцов пригласил зайти к нему в кабинет.

– Ольга Иосифовна, вам нездоровится? Ну и выражение у вас.

– Нет, нет, все в порядке. Накраситься не успела.

– Какие дальнейшие планы? Домой к мужу вернетесь? Он вам уже звонил?

О боже, опять подступает этот ком к горлу, и влажнеют мои неотразимые очи. Слюнтяйка. Терпеть не можешь ревущих баб, а сама раскисла. В моем женском семейном монастыре никто никогда не плакал. Мужчин нет, и не перед кем лить ручьи.

– Нет и вряд ли позвонит. Я не подарок, а он тоже мужик с характером. Извините, говнистым. Два сапога пара. В обед за чемоданом сгоняю и… полный вперед.

Вполголоса для убедительности я пропела куплет из известного фильма: «У меня такой характер, ты со мною не шути».

– Оля, тут не до песен и шуток. По мне лучше – полный назад. После работы идите домой, и все станет на свои места. Я вам вчера это говорил и сегодня повторяю.

– После работы я к Рае поеду, она меня пригласила, – упорствовала я.

Почему он смотрит на меня так? Как побитая собака на своего хозяина: «Бей меня, хоть убей, я все равно буду тебе служить верой и правдой». Неужели в свои дремучие годы втюрился? А я, сучка, наблюдаю за его муками и пользуюсь его страданиями. На Восьмое марта всем одинаково вручили по три задрипанные гвоздички, а Воронцов подарил пакет с французской косметикой и духами. Зато собственный муж разорился на фигу с маслом. И от свекрови – шиш. Но я-то ей тоже ничего, получается, мы квиты.

– Очередная глупость. Дайте мне слово, что сегодня ночевать будете у себя.

– Я подумаю.

В голове каша, полный сумбур. Все смешалось в доме Облонских. Сама себе не рада. Я словно шастала по комнате смеха, где все в кривом свете, но мне было не до смеха со своим воспаленным настроением. Подруга, не пора ли спрямлять дорогу. Кривые закоулки ни к чему не приведут. Ты, когда с Мишей Москву изучала, не могла из них выбраться, вокруг да около дома кружила, а пути к нему не находила. Простительно, и коренным москвичам легко заблудиться в этих арбатских переулках. Но сейчас выход не такой сложный: прислушайся к совету Воронцова. Умный дядька, плохого не пожелает и тебе симпатизирует.