Сначала женщины и дети

— Тогда ты кое-что знаешь про американское общество. Всё здесь не просто.

— Думаю, да, мисс. А вы впервые в Америке?

— Нет, я заканчивала выпускной класс школы в Нью-Йорке. Мы учились вместе с Мадлен Астор. Это было отвратительное место!

— Но Нью-Йорк вам нравится? Вы планируете тут остаться? — Редж никогда в жизни не позволил бы себе задавать столь прямолинейные вопросы девушке из высшего общества, но она сама расположила его своим тоном и, похоже, была не прочь поболтать. Неожиданно мисс Гамильтон сощурилась, словно решила, что зашла слишком далеко.

— На этом — всё, — произнесла она раздражённым тоном и махнула рукой, отпуская его.

— Благодарю вас, мисс. — Редж с поклоном удалился из комнаты, умирая от желания найти поскорее Молли и пересказать ей то, что узнал.

Он обнаружил её на кухне. Когда Редж входил, Альфонс кормил девушку с ложечки соусом, который готовил на ужин. Молли дёрнулась, увидев Реджа, и соус размазался у неё по подбородку.

— Подкрался так тихо и напугал меня! — воскликнула она, вытирая подбородок тыльной стороной ладони.

— Ты представляешь, — начал Редж, — я только что болтал с мисс Гамильтон, и она расспрашивала меня про то, сколько, по моему мнению, люди должны быть знакомы, прежде чем мужчина сможет сделать предложение. Ты права, Молли. Она ждёт, что мистер Грейлинг женится на ней, и её терпение на исходе.

Молли вытерла руку подолом фартука.

— Мне интересно, и чего это она завела с тобой разговор? Ты что, разбираешься в том, как делать предложения? — Молли расхохоталась. — Но как было бы замечательно, если бы они поженились! Мы все пошли бы к ним на свадьбу и увидели там их знатных друзей. Я готова поспорить: у неё точно есть такие друзья, даже если у него их нет.

— Думаю, да. Она сказала, что заканчивала школу вместе с Мадлен Астор здесь, в Нью-Йорке.

— Школу мисс Спенс? О, а это уже интересно!

Альфонс загремел кастрюлями.

— Вы двое — нехорошие люди, — прошипел он. Faux-culs[20].

Молли беззастенчиво подмигнула ему, одними губами сказала Реджу «увидимся позже» и упорхнула по своим делам.

— Я могу чем-нибудь помочь? — спросил Редж Альфонса.

— Да. — Тот бросил на стол пакет с морковью. — Это нужно нарезать очень тонко и вот такой длины. — Он показал длину указательным и большим пальцами.

Редж чистил морковь под грохот, доносившийся от плиты, где орудовал обозлённый Альфонс. Затем Редж принялся рубить морковку мелкой соломкой. Альфонс подошёл его проверить.

— Non! Idiot! Не так! — В порыве злости повар схватился за рукоять ножа, чтобы показать, как надо резать, но лезвие скользнуло по ладони Реджа. Тот вскрикнул: из длинного разреза у основания пальцев сочилась кровь.

— Merde![21] — воскликнул Альфонс и пошёл за аптечкой, но даже не подумал извиняться.

Глава 54

Энни не ожидала, что летом в Нью-Йорке будет настолько жарко. Ежедневно карабкаясь по треклятым ступенькам, она обливалась потом. Одной рукой Энни прижимала к себе малыша, другой несла бессчётное количество сумок с покупками, а за юбку её цеплялась Ройзин. Соломенная шляпа, которой недавно обзавелась Энни, абсолютно не спасала. Стоило Энни попасть под прямые солнечные лучи, как она тут же покрывалась потом. Дома тоже было пекло, не помогали даже открытые окна, и ей всё время приходилось вытирать руки и лицо полотенцем, чтобы пот не капал на дорогостоящие ткани, которые она вышивала. Энни никогда не думала, что будет с таким вожделением мечтать о дожде, таком, какой беспрестанно лил у них дома в Корке. Здесь она никак не могла дождаться свежести, которую приносит с собой дождь.

Церковь казалась единственным местом, где было прохладно. Благодаря холодному каменному полу и стенам, а также высоким сводчатым потолкам температура воздуха здесь держалась на почти приемлемом уровне. Каждый день Энни с нетерпением ждала, когда можно будет отправиться в церковь, чтобы охладиться. В её обязанности Входило украшение церкви цветами, также она подрядилась через день мыть полы. Частенько к ней подходил поговорить отец Келли.

— Как ты справляешься, Энни? — спросил он её однажды.

— Ну и жарища тут у вас! — воскликнула она. — Не знаю, как вы переносите её.

— Лично я не выхожу на улицу. Но я хотел узнать о твоём настроении.

— Бывают хорошие дни и плохие. — Она почувствовала, как слёзы подступают к глазам, и бросилась убирать паутину в углу, чтобы отогнать их.

— А что делает хорошие дни хорошими? Можешь ли ты выделить что-то, что помогло бы тебе в плохие дни? Какие-то мысли или действия?

— Ну… — Она заколебалась. — Не знаю, сочтёт ли церковь это правильным, святой отец, но я мысленно разговариваю с Финбаром. Иногда мне кажется, что он и вправду где-то рядом и отвечает мне. — Она помолчала, чтобы взять себя в руки и не расплакаться, и потом продолжила: — Я думаю, в хорошие дни я чувствую, что он где-то тут, а в плохие дни его нет рядом со мной.

— Если это чувство приносит тебе утешение, я бы не стал называть его неправильным. — Он сделал паузу, тщательно подбирая слова. — Ты веришь, что дух Финбара действительно находится рядом с тобой в хорошие дни?