Снайпер-инструктор

Снайпера тихонько ворчали между делом, хоть в полголоса, но я расслышал их разговор:

– Хорошо быть командиром. Мы роем как рабы, а он отдыхает.

– Воображает из себя генерала, а такой же пацан, как и мы…

Минут через двадцать меня пробрал холод. Приблизившись к ребятам, я велел Родиону идти на матрас в дозор, а сам заменил его, стал рыть землю, чтобы разогреться. Потом Родион с Виктором поменялись. Так, за три часа, мы вырыли две глубокие, во весь рост, ямы, со ступеньками, на расстоянии десяти метров друг от друга. Свежую глину, выложенную сверху, замаскировали травой.

Закончив дело, легли вместе на матрас и укрылись одеялами. Виктор сразу захрапел. Мы растолкали его и, чтобы не уснуть, решили разговаривать. Я поинтересовался, почему Чучу так прозвали. Он объяснил, что его фамилия Чукчин.

– Меня и в школе так звали, я уж привык, – вздохнул он.

– Старшина, а ты давно воюешь? – спросил меня Родион.

– Я же тебе рассказывал, когда мы ехали на машине, забыл? Повторю. На фронте нахожусь с пятнадцатого сентября этого года, а в армии с 1942 года.

– И как ты думаешь, доживёшь до победы, или нет?

– Я об этом не думаю, или стараюсь не думать. Будь, что будет…

Ребята на эту тему разоткровенничались. Родион упрямо заявил:

– А я уверен, что останусь в живых. Верю в судьбу. Мне по жизни везёт. Ещё в детстве я упал в колодец, и меня чудом спасли. Вот и теперь надеюсь на чудо.

Родион помолчал несколько минут, прислушался к далёкой пулемётной стрельбе и продолжал рассуждать:

– Знаете, я обязательно хочу пожить в мирное время, чтобы нервы успокоились. Мне кажется; мирная жизнь была очень давно; год служил в учебном снайперском полку, и на фронте уже месяц, но этот месяц для меня тянется, тоже как год. На войне, говорят, время имеет другие измерения. Теперь я ценю каждую прожитую минуту, каждый час, и жалко, если это прожитое время прошло напрасно, в мучениях, а не в удовольствиях.

– Каких же ты удовольствий хочешь? – полюбопытствовал я, ожидая, что он имел в виду любовные утехи. Ведь в подобных разговорах парни часто об этом трепались. Но он начал с другого:

– В мирной жизни есть много разных удовольствий. Например, вкусно поесть, хорошо выспаться, почитать интересную книгу, и, конечно любовь. Но я не хочу о ней рассуждать, любовь – это интимное и личное дело каждого человека. Виктор молча слушал, в его глазах, в отблеске светящейся ракеты, я заметил грусть.

– А ты о чём думаешь? – спросил я его полушёпотом.

– Я не умею так складно говорить, как Родион, лучше послушаю.

– Ну, всё же?

– Что сказать. Я тоже жить хочу… Мне, кажется, что меня скоро убьют. Вот и всё…

– У тебя предчувствие? – спросил Родион.

– Почему предчувствие? Это должно случиться с большинством из нас. Каждый день гибнут наши бойцы, и до нас очередь дойдёт.

Я оглянулся на вырытые ямы, и мне показалось, что глина не достаточно прикрыта травой. При вспышках ракет это заметно. Решив прекратить наш грустный разговор, я предложил ребятам размяться и нарвать ещё травы, чтоб прикрыть глину. Виктор согласился, а Родион не захотел покидать пригретое место. Тогда мы вдвоём начали на корточках рвать траву. Я переместился в сторону от ямы, и в темноте наткнулся на что-то мягкое и тяжёлое. При появлении на горизонте ракеты, я увидел, что это мёртвый солдат, в шинели. При следующей, более яркой вспышке, я опознал в нём моего земляка Степана. От такой неожиданной встречи, мне стало не по себе. С тех пор, как мы с ним познакомились, больше не виделись. Что же случилось, почему он здесь? Степан служил в роте разведчиков и, наверное, при выполнении боевого задания, пуля настигла его в этом месте.

Утром я решил спросить у Винокурова, что же произошло. Он командир разведроты, и, наверное, в курсе. Родиону и Вите я сразу сообщил про обнаруженный труп земляка. На них это произвело гнетущее впечатление.

– Вот, видишь, до него очередь уже дошла, – с грустью произнёс Витя.

– Надо бы его похоронить, – сказал я.– После работы закопаем товарища в окопе. Получается, не зря рыли…

Где-то в нашем тылу раздался знакомый грохот артиллерии. Через несколько секунд, в небе над головой, послышался шум пролетающих снарядов, а затем, впереди, на немецкой территории, жёлтой зарницей вспыхивал горизонт. Выстрелы продолжались методически, через равные промежутки времени. На фоне вспыхнувшего горизонта, я заметил силуэты гитлеровцев. Примерно, за полторы сотни метров от нас, они что-то делали, часто приседая.

– Старшина, смотри, немцы, – прошептал Виктор. – Что они там делают? Черти полосатые…

– Может раненых собирают, а может, минируют, – предположил я.

– Придётся их убить, иначе они убьют нас, – высказал умную мысль Витя. – Такова война.

Я взял одно одеяло и отполз в сторону, метров на двадцать, чтобы дать снайперам самостоятельность. Про тонкости снайперского дела я им уже не раз объяснял.