Снайпер-инструктор

«После овладения городом Кибартай, наступление 8-го гвардейского стрелкового корпуса стало развиваться более успешно. Части его 5-й гвардейской стрелковой дивизии уже в 15 часов пересекли государственную границу СССР, на участке пограничных столбов № 111 – 114 и вышли к укреплённым позициям на линии Эжеркемен – Ромейкен». (Из архива МО СССР. Ф. 358. оп. 5916, д.697, л. 96).

На автомашинах двадцать первый полк направился в сторону далеко громыхавшего боя. Часов теперь у меня не было, и пришлось спросить у моего помощника сержанта Салова, сколько времени. От него я узнал, что всего 17 часов. А казалось, что уже поздний вечер.

Двигался наш полк побатальонно, тремя параллельными колоннами. В хвосте тянулись отдельные роты и взводы, вместе со штабными машинами.

Впереди, перед колонной, гремели взрывы от фашистских снарядов, которые подняли облако дыма и пыли. После этого поступил приказ покинуть машины, и дальше солдаты пошли пешком. Грозная стена взрывов преградила нам путь. Но передовые отряды, замедлив движение, всё же вошли в эту чёрную от дыма и подброшенной земли, стену. Я удивился, что не испытываю страха, ведь мы идём навстречу смерти. У моих товарищей, лица тоже были спокойные, будто мы на учениях, а не в бою. Всем вместе, скопом, и умирать не так страшно. Однако когда снаряды начали рваться в двадцати шагах от нас, часто и густо, все залегли. Вокруг бушевал нарастающий грохот, комья земли сыпались сверху на головы, стуча по каскам. Одного снайпера ранило осколком в ягодицу, в мягкое место, и он отчаянно охал, сдерживаясь от крика. Звали санитаров, но они сами были прижаты к земле. Наши голоса тонули в грохоте. Вряд ли нас слышали. И тут охватил меня страх, сверлящий всё нутро. Хотелось вгрызаться в землю, чтобы спрятаться.

Советские солдаты окапываются под свист пуль. Фото из семейного архива.

Линия взрывов продвинулась дальше, в наш тыл, тогда все подняли головы и осмотрелись. Раненого ребята перевязали сами. В других подразделениях тоже появились раненые, и даже убитые. Над раненым снайпером Санька подшучивал:

– Представь, парень, если бы тебе снарядом яйцо оторвало, чем бы ты женился?… Тебе ещё повезло, что в зад не пуля попала, а осколок. Иначе подумали бы врачи, что ты убегал с поля боя, и не стали бы лечить. Раненому солдату, сейчас было не до шуток. Сморщив лицо от боли, он страдальчески улыбнулся:

– Тебе хорошо шутить, не тебя же ранило…

– У меня тоже было ранение, хуже твоего… Больше месяца в госпитале провалялся, – с достоинством, сообщил Санька.

По колонне передали приказ: «Продолжать движение!»

Я поднял своих бойцов и мы, отряхиваясь от грязи, пошли дальше. Раненых санитары собирали в подъехавший грузовик.

На помощь семнадцатому полку мы подошли ещё засветло. И надо сказать – вовремя. Полк нёс большие потери от непрерывного миномётного и артиллерийского обстрела. Командир дивизии по радио вызвал авиацию, которая подавила огневые точки противника, и взрывы прекратились. Семнадцатый полк отвели в тыл для отдыха. На ночлег мы остановились опять в бывших немецких окопах и блиндажах. Через километр, проходила их следующая линия обороны.

13 – В атаку ведёт генерал Галицкий

Утром, 19-го октября, наши батальоны после короткого отдыха, вновь пошли в наступление. Мне было приказано беречь снайперов, и мой взвод находился возле командного пункта, вместе с разведротой. Солдаты с интересом разглядывали всё вокруг, ведь мы уже на немецкой земле. Ничего нового здесь не заметили: такие же кусты, всё тот же суглинок на краю траншеи, и берёзка ни чем не отличается от нашей. Впереди за окопами, в которых мы находились, раскинулось просторное поле, по бокам окаймлённое полезащитными лесными полосами. В конце поля, на возвышенности, примерно за километр, стояли несколько деревянных домов, либо сараев немецкого хутора. Оттуда поле хорошо немцами простреливалось из пулемётов и миномётов. Но, не смотря на это, наши батальоны пошли в атаку, при поддержке танков. Первые два танка посреди поля подорвались на минах, а остальные стали отступать. Я наблюдал это из траншеи вместе со снайперами. Ребята болели за своих бурно, словно на футболе. Они, видимо, забыли, что это не спортивная игра, а смертельная схватка. Я сильно нервничал, стараясь это не показывать товарищам. Вернувшиеся к нам в траншею пехотинцы, принесли с собой раненых и матерились, из-за того, что начальство бездарно руководит боем. Они возмущались отсутствием артподготовки. Погода испортилась, и поэтому на авиацию не приходилось рассчитывать. Бой шёл везде: как с левого, так и с правого фланга. Возможно, артиллерии на всех не хватало. Рядом со снайперами в траншее находилась группа разведчиков. Они подшучивали над перепуганными солдатами, вернувшимися с поля боя. Наиболее острый на язык разведчик спрашивал бойца:

– Ну как, служивый, с тобой конфуз не приключился? В штанах сухо?

– Сухо, – буркнул обиженно солдат и, помолчав, попросил. – Скрути-ка мне цигарку, а то руки мои трясутся.