Снайпер Великой Отечественной

Строева молча тронула меня за руку, я уступил ей место у перископа. Романов достал из кармана вышитый бархатный кисет:

– Закурим, ребята.

– Кто это вам, товарищ командир, такой шикарный кисет смастерил? Ты, Зина? – спросил Сергей. Строева отрицательно покачала головой.

– Одна незнакомая сибирячка подарила…[40]

Найденов бережно взял кисет, осторожно запустил в него два пальца, достал щепотку табаку и, возвращая подарок командиру, осторожно провел пальцами по темно-голубому шнурку, на концах которого висели две розовые кисточки. Казалось, что он гладил натруженной солдатской рукой нежную девичью руку. Не обращаясь ни к кому из нас, он сказал:

– Доброе сердце у русских женщин, спасибо им за все.

Вдруг Строева предупреждающе подняла руку:

– Слышите? – Напряженно вслушиваясь, она склонила голову набок.

Мы насторожились, уловив отдаленные орудийные выстрелы. Я думал, что это очередной обстрел Ленинграда, но разрывов в нашем тылу не было. Романов взглянул на часы:

– 08.20. Это форты береговой обороны Кронштадта проводят очередную «дезинфекцию» тылов противника.

Командир роты заторопился уходить:

– Заговорился я с вами, ребята, а мне еще нужно заглянуть к пулеметчикам, все ли у них в порядке. Сергей, проводи меня.

Это была уловка Романова: он уводил с собой Найденова для того, чтобы оставить Зину и меня наедине. Строева тоже это поняла. Когда мы остались одни, она тихо сказала:

– Иосиф, прости меня, если можешь; у меня не хватило сил сразу, как узнала о гибели Володеньки, сообщить тебе об этом.

– Что ты, Зина, могу ли я на тебя обижаться?

Тихонько утирая слезы, Зина села на скамейку возле печурки и стала греть руки. Я занял ее место у перископа и продолжал наблюдать за траншеей немцев. Понаблюдав некоторое время и не видя ничего подозрительного, я оглянулся на затихшую Зину. Ярко горели в печурке дрова, а Строева сладко спала на скамейке, положив под голову обе ладони.

Я не мог оторвать глаз от родного мне лица, с которого стерлись черты горя. Черные длинные ресницы ее сомкнувшихся по-детски век вздрагивали…

Чтобы не нарушить минуты отдыха подруги, я на носках осторожно отошел от бойницы и стал греть руки у огня. Теперь уже ясно была слышна орудийная канонада в направлении Ломоносова.

Это и было началом разгрома немецких войск под Ленинградом. Первые выстрелы, возвестившие о начале полного изгнания гитлеровцев из-под Ленинграда, были предоставлены ломоносовской группировке, а спустя несколько минут началась общая артиллерийская подготовка наступления. В эту торжественную и суровую минуту я не мог не разбудить Зину. Мне хотелось, чтобы и она увидела ту силу огня, с какой обрушилась на противника советская артиллерия. Глаза Зины заискрились радостью.

– Наступление!.. – порывисто крикнула она. Мы вдвоем выбежали в траншею.

От передовой линии фронта до Ленинграда все поле было окутано дымом от орудийных залпов. К нам подбежал Найденов:

– Ребята! Началось! Когда же наш черед будет? Как бы нам не прозевать танки!

– Увидим, Сережа, мимо нас не пройдут.

Один за другим красноармейцы выходили из укрытий. Все они, как по команде, глядели сначала в сторону Ленинграда, а затем на траншеи немцев, над которыми все выше поднимались к небу волны дыма. Был здесь и пулеметчик Гаврила. Солдаты любили его за мужество и острую шутку. В пулеметном расчете он заменял теперь Максимова, раненного в ночной перестрелке. Хотя Гаврила и хорошо ориентировался в обстановке, он все же спросил:

– Интересно, почему немцы не стреляют?

Сергей удивленно взглянул на него:

– Да ты никак очумел? Не видишь, что ли, как оглушила их, чертей, наша артиллерия? Подожди, очухаются – начнут.

– Тогда, чего же мы ждем, не идем в атаку?

– У ротного командира спрашивай.

Над нашими головами совсем близко проносились снаряды. Приходилось двумя руками держать шапку-ушанку, чтобы ее не сорвала с головы воздушная волна. Земля судорожно встряхивалась и звонко гудела.

– Идем к пулеметчикам в дот, – предложила Зина. – А то здесь, чего доброго, осколком пристукнет.

Но в это время через линию фронта совсем низко пролетели наши штурмовики; повыше в небе появилась добрая сотня бомбардировщиков, сопровождаемых большим числом истребителей. Небо гудело, озаряясь вспышками разрывов снарядов. Бомбовозы летели не торопясь, словно любуясь суровой панорамой боя наземных войск, высматривая какую-то важную для исхода боя цель.

Где-то совсем близко послышались сильные взрывы. Со стенок траншей откалывались кусочки мерзлого грунта, падали на дно. В ушах стоял сплошной шум, едкий дым мешал дышать, а чтобы устоять на одном месте, нужно было за что-то держаться. В дыму мы добрались до дота, и пулеметчики встретили нас возгласами:

– А-а! Сергей привел своих снайперов на подмогу!

Они играли в карты.

– Сергею у нас не везет: не успеет сесть, опять в штрафники попадает. – По условиям игры проигравшая пара товарищей не имела права садиться, а стоя выжидала своей очереди, чтобы еще раз сразиться.