Снайперы

Клим пришел в квартиру Волоховых в новом доме, которую дали Волохову вместе с должностью парторга завода, и Клима поначалу поразил неприятный запах, который он объяснил себе тем, что выгребную яму давно не очищали, но потом оказалось, что так пахнут настоящие котлеты… Детей было четверо, они с Викой и еще девочка с мальчиком из Викиного класса. Девочка оказалась дочкой ботанички Зинаиды, страшненькой, совсем не в маму, зато улыбка у нее была доброй, а глаза лучились радостью. Они поели котлет, чокаясь бокалами с лимонадом, потом стали танцевать вокруг елки. Клим уже перестал обращать внимание на запах, потому что был полностью поглощен Викой, которая на сером фоне ее подружки показалась ему высокой, красивой, взрослой, уверенной в себе, и он забыл Надю, забыл Аню. Незадолго до двенадцати появились Дед Мороз со Снегурочкой и старшие Волоховы. Долговязый «Дед Мороз», вручив всем четверым детям одинаковые завкомовские подарки – по большому кулечку с яблоками и конфетами, с гулким хлопком откупорил бутылку настоящего шампанского и стал разливать по бокалам, а «Снегурочка», в красивой, но явно тесноватой ей ниже тонкой девичьей талии, шубке, держала его руку и приговаривала голосом ботанички: «Только по чуть-чуть! Это же дети!» А потом все пошли на елку, поставленную и наряженную возле школы: дети, Волоховы и переодевшаяся в обычную зимнюю одежду ботаничка Зина со своим третьим мужем, начальником инспекции Регистра, которого Клим обычно видел на стадионе выписывающем круги в настоящем костюме конькобежца и на настоящих беговых коньках. У елки Клим встретил одноклассников, но даже не подошел к ним. Он не отходил от Вики ни на шаг, и ей, судя по сияющим глазам, нравилось это. Они много раз съехали с горки на оленьей шкуре, которую прихватили с собой; остальные же катались кто на чем, и они мчались быстрее всех и уносились дальше всех, к самой шоссейке. В один из съездов их занесло, и, выбираясь из сугроба, они вдруг оказались в объятиях друг друга, и он совсем рядом увидел ее счастливые глаза и не смог удержаться, чтобы не прижаться губами к ее холодным губам… И тут грянул хор: «Тили-тили тесто! Жених и невеста!» Над ними стояли их одноклассники, грубые, некрасивые в своих порванных шубейках, толсто подшитых валенках, широких суконных шароварах (шкерах). И Надя, его неродная сестра, была с ними и кричала громче и противнее всех. А ботаничка Зинаида стояла рядом с Татьяной Петровной и все что-то говорила и говорила и с явным неодобрением кивала в их сторону.

Вика, прощаясь, сказала ему, что они уезжают в санаторий на две недели. Он сначала расстроился, а потом сказал себе, что Вика все равно будет с ним, раз он будет думать о ней. Все каникулы он провел дома, а Надя, наоборот, носилась с одноклассниками по всему поселку в таких же шкерах, телогрейке и шапке, какие были на ребятах: ей нравилось быть ШП («швой парень»). А он занимался домашними делами; так уж повелось в их семье, что он помогал Ане во всем и делал не только мужскую (носил воду, колол дрова, топил печку, выносил помои), но и женскую работу, вплоть до мытья посуды и готовки, а Надиной обязанностью было раз в неделю мыть полы с некрасиво выпяченным задом в теплых сиреневых трусах. После ухода Степана с Аней на работу, а Нади «в бега», он делал уборку, спускался в сарай и колол дрова, потом топил печку и варил щи: опускал в кастрюлю с водой кусок замороженной свинины и миску мерзлой квашеной капусты и лишь потом уже чистил, резал кубиком и запускал картошку. Рацион у них был довольно однообразный, но голодными они не были никогда. ОРС обеспечивал речников тушенкой, сгущенкой, маслом, мукой, макаронами, крупами; с Севера привозили соленого сига и чира, Степан менял у остяков на водку и пробковые пояса осетра, покупал по дешевке ряпушку и тугунка. На деревянных баржах многие держали свиней, на железном лихтере это было исключено, но Степан нашел выход: по весне он ездил в ближний колхоз, закупал поросенка и сдавал его на откорм, снабжая «откормителей» дефицитным комбикормом, который на Севере продавался совершенно свободно. Перед октябрьскими праздниками отец уезжал в колхоз с рыбой, а возвращался с разделанной тушей борова, картошкой и капустой.