Снег

Неужели я ее убедила? И мы возвращаемся к водным процедурам? Может, она и всю кровавую работу сделает за меня? Вот удружила бы.

Алиса стягивает с меня облепившее тело мокрое платье и бросает его в корзину. А я лишь наблюдаю за ее манипуляциями, потому что не улавливаю ни рук, ни ног – они всецело ее. Она по-хозяйски берет полотенце и обтирается. А я ощущаю жжение на коже от этого трения. Затем она накидывает халат и возвращается в гостиную. А я ума не приложу, что делать и как.

– Ты просто еще не понимаешь, что я – это ты, – наконец говорит Алиса. У нее спокойный голос.

Она открывает шкаф и перебирает мои шмотки. Берет и разглядывает одну из юбок. Может, ей стоило бы начать с трусов?

– Ты ведь не всегда идентифицируешь себя с собой, – глаголет она. – Например, когда засиживаешься допоздна за какой-нибудь развлекухой, хотя знаешь, что тебе рано вставать. Это потому что ты не ассоциируешь себя с завтрашней тобой, не остро воспринимаешь, что завтрашней тебе придется с трудом вылезать из постели. Ты внутренне разделяешь вас на разных людей. И завтрашняя ты уж точно упрекнешь себя вчерашнюю за свой недосып. И снова разделишь себя надвое.

Да, за мной числится такой недостаток. Ну а что тут можно было делать – в ежедневной суете время для своего осознанного отдыха можно выкрасть только из сна.

– И у нас примерно такое же разделение, – говорит она. – Только мы с тобой пересеклись.

Да что это за чушь такая? Конечно, всё намного проще. Я просто ловлю слуховые галлюцинации на фоне стресса. И еще у меня проблемы с координацией.

– Тебя нет, – говорю я. – Я брежу. Перенервничала и брежу теперь. Помутилась и придумала тебя.

Мои руки вынимают некоторые вещи из шкафа, вертят перед глазами и возвращают на место.

– Ты придумала? – усмехается Алиса. – Выходит, ты большая выдумщица? Такая вот у тебя фантазия, да?

Выходит, так.

– Ты? – нахально произносит она. – А кто ты?

– Я – это я. Я Олеся.

– О, так значит, по-твоему, Олеся придумала Алису? Просто собралась с мыслями и сочинила новую личность, да?

Выходит, так.

– Нет, – возражает она. – Создатель не создает подобного себе Создателя. Бог ведь не создал Бога. Его творения проще, чем он сам. Меня сотворило то, что сотворило и тебя.

И замолкает. Продолжает рыться в вещах.

– Кто? – не выдерживаю.

– Твой мозг. Ты будешь смеяться, но он у тебя есть.

Еще одна хренова шутница. Наверное, каламбурочных пилюль наглоталась.

– Физическая боль предельна, – продолжает Алиса. – Когда она становится нестерпимой, мозг отключает сознание. Так же и с душевной болью, мозг защищается от травм и блокирует сознание. Кто-то сходит с ума, теряет разум, а кто-то… – она ловит мои глаза в зеркальной двери шкафа, – обретает новый. – И ухмыляется.

Она что, доктор психологических наук? Или просто пустомеля, ездящая по моим развешанным ушам моим же языком?

– Хочешь, расскажу историю? – вдруг тараторит Алиса. – Жила-была одна девочка. Учила французский, выучила идеально, переводчиком не стала и во Францию так ни разу и не съездила, а потом умерла.

И, довольная, смотрит на меня, ждет реакции, видимо.

– Согласись, сильная история, – говорит она. – Думаю продать права на экранизацию, что скажешь?

Я ничего не говорю. Я не понимаю, как вести подобный разговор. Я сейчас вообще мало что понимаю.

Алиса продолжает:

– Жить, как та глупая девочка-недофранцуженка, не лучший путь. Потому что финал в любом случае известен. Он един для всех историй. И его не может переписать даже самый гениальный сочинитель. Так почему бы не попробовать изменить сюжет? Черное закрашивает белое, белое закрашивает черное, а кисть и краски у тебя, рисуй что хочешь. Рисуй, даже зная, что полотно сгорит.

– Что тебе от меня нужно? – устало протягиваю я.

– Не мне. Это тебе нужно кое-что от меня. Тебе, как законченной невротичке, чтобы выбраться из всего этого дерьма, придется соблюсти все обязательные ритуалы.

– Ритуалы?

– Да, типа твоего ритуала по десять раз перепроверять, заперта ли дверь, а то ты не уснешь.

Просто было однажды – выхожу утром из дома, а дверь, оказывается, была всю ночь не заперта. Забыла защелкнуть замок. Проверяю, да, бывает, частенько даже – что тут такого? Грабители не спят ведь.

– Я здесь не для того, чтобы лечить тебя задушевными разговорами и чтобы ты могла выплакаться. Мы не станем распутывать нить за нитью твои проблемы. Мы махом разрубим узел, как тот древний грек, как его… ну ты знаешь. И именно для этого тебе нужна я.

Я смотрю на возмущенное лицо Алисы.

– Ты хочешь наказать их всех за свои обиды, вот только способ избрала совершенно идиотский – убить себя. Разве это наказание? Это подарок врагам.

Я смотрю на суровое лицо Алисы.

– Ты, как последняя, немощная тварь, превратила свое желание убить их в желание убить себя. Но нет. Мы не уйдем без возмездия. А они не уйдут от него. Мы всё им вернем, всё, что получали от них всю жизнь.

Я смотрю на загадочное лицо Алисы.

– Нет, – хрипит она. – Мы еще не все уроки на отлично выучили. У нас впереди экзамены.

Мое имя Паника.

6

– Мы идем на прогулку, – слышу голос Алисы.