Снег

Нарисовывается здоровенный мужчина в круглых очках с желтыми линзами, с выбритой до блеска головой и аккуратно подстриженной бородой с торчащими уголками усов. Обыкновенный перевертыш. Лысеющие мужчины часто отращивают волосы на лице – и это выглядит будто у них голова перевернута. Очевидно, в них срабатывает какая-то встроенная программа по компенсации утраты и сохранению маскулинности.

– Алисок, – улыбается он. – Здорово. – Обнимает меня. – Пойдем.

И я следую за ним мимо череды столиков, натыкаясь на не то пренебрежительные, не то завистливые взгляды развалившихся на диванах гостей.

Бармалей уверенно шагает вглубь, поблескивая своей лысиной.

– А кто он? – шепчу я Алисе. – Хозяин?

– Не. Он то ли музыкант, то ли поэт. Выступает здесь часто. В фаворе, короче.

Наконец мы подходим к одному из столиков в глубине зала. На диване полулежа сидит парень в красной рубашке. Рядом худенькая блондинка с обильным макияжем.

– Падай с нами, – говорит то ли музыкант, то ли поэт. – Ты ром будешь чистый или с колой?

– Буду, – отвечает Алиса и садится.

Бармалей, одобрительно улыбаясь, ставит передо мной бокал, усаживается рядом и указывает на девушку:

– Это Щепка. А это Алиса.

Мы смотрим друг на друга. Молча. И не делаем никаких приветственных движений. Даже мимикой.

Должно быть, Щепкой ее прозвали из-за того, что она похожа на палку. Тощая до невозможности. Сразу видно, что тварь.

– А Малахова ты уже знаешь, – кивает в сторону парня, а тот вежливо подмигивает мне, приветствуя.

Мой левый глаз моргает ему в ответ.

– Давайте, – Бармалей поднимает бокал.

Моя рука уверенно тянется за выделенным мне бокалом, а потом уже с ним устремляется навстречу другим. Мы звеним.

Я с опаской вглядываюсь в темноту алкоголя, пузырящегося и покачивающегося за стеклом около моего лица.

Я раньше никогда не пила ром.

«Да что ты вообще раньше делала?» – раздаются в моей голове слова Алисы. Которая залпом проглатывает половину. И сразу после выдоха – остальное.

Меня будто опаляет изнутри горящий бензин.

«Да брось ты, там почти одна кола», – пристыжает меня Алиса.

До этого момента я думала, что ром пьют только пираты.

– Ох, – выдыхает Бармалей, – аж волосы на голове зашевелились… бы, если б еще росли, ха-ха.

– Не парься, – подбадривает его друг, – волосы – это рудимент.

– Что? – встревает девушка, не нашедшая его последнее слово в своем тонком словарике.

– Ну то есть орган, который из-за эволюции уже как бы стал не нужен, – объясняет Малахов. – Уже не так холодно, мозги не замерзают. Не мерзнут ведь, а, Бармуль? Ха-ха.

– Я их вот этим постоянно прогреваю, – щелкает пальцем по бутылке обладатель обсуждаемой головы.

– Волосы нужны не для обогрева, – говорит Алиса. – Они нужны для привлекательности. И мужчинам тоже. Они как павлиний хвост.

Бармалей с деланной обиженностью глядит на меня.

– А у тебя выпали, потому что тестостерона до хрена, – бросает она ему утешительный приз. – Прет он из тебя – из всех щелей, вон аж волосы выдавил.

Парни смеются, а девушка притворяется глухой.

– Давай наливай, сейчас мы все станем красивее, – ухмыляется Алиса.

– Ха-ха, вы, девчонки, у нас и так красивые, – говорит Бармалей, поглаживая бородку.

– Я-то уж точно, – пищит девушка, на лице которой намазано всего понемногу из всей косметики, что у нее, наверное, есть. И направляет на меня короткий надменный взгляд.

Что это сейчас было? Какой-то завернутый в газетку камень в мой огород?

– Да, – подхватывает Малахов. – Щепка признанная красавица, выиграла конкурс красоты в прошлом году.

И какой же? Мисс Конченая Мразь? Теперь поедет представлять Россию на мировом турнире?

– Вспомнила одну историю, – говорит Алиса и завладевает всеобщим вниманием. – Жила-была одна девочка. Красивая-красивая. Но однажды вышла из дома ненакрашенная и умерла.

Первым от смеха прыскает Бармалей, который суетливо поднимает очки и потирает глаза. Затем подавляемая улыбка появляется на лице его друга. И потом, когда наконец доходит до жирафа, она делает морду кирпичом и строго смотрит на Малахова.

– Подняли, – отсмеявшийся перевертыш разряжает обстановку.

Все безмолвно звенят бокалами. И Алиса решительно заливает в меня новую порцию.

На этот раз я сильнее чувствую жжение в горле, уходящее через глотку в живот и там наконец гаснущее. А в голову медленно просачивается какое-то вязкое облако.

Бармалей, проглотив свой напиток, умиротворенно откидывается на спинку дивана. А его друзья отстраненно пялятся в свои телефоны, не вникая в происходящее вокруг.

А что вокруг? Официанты снуют туда-сюда, спешат то к тем, то к этим, в итоге оставляя недовольными всех. Всегда озадачивалась вопросом: кто за кем доедает блюда – официанты за посетителями или посетители за официантами? Уверена, что персоналу лучше не грубить, как позволяют себе всякие пафосные морды, иначе вам могут подать еду, которую намеренно поваляли по полу. Хотя в ресторанах и без того существует древнее правило: если еду успели поднять с пола быстрее чем за 5 секунд, она не считается упавшей. Однако если ты не уложился в «правило 5 секунд», то применяется «правило 15 секунд».