Снег Энцелада

— Народ тогда озверел, — Зинаида Захаровна сочувственно покачала головой. — Бросали дома и бежали. И пьянство… Везде пьянство закончилось, а у нас началось. Наркотики — прямо в школе ловили. Сколько отравились, сколько сгорели, сколько перерезали друг друга…

Зинаида Захаровна отпила из бокала.

— Больницу закрывали, — сказала она. — Вы представляете, до чего мы докатились? Люди умирали от инфаркта — их до приемной не успевали довезти! Да что там — от аппендицита умирали! Мне пять лет понадобилось, чтобы восстановить отделение… У нас тут битва… настоящая битва.

Зинаида Захаровна допила коньяк. Я допил виски.

— Налейте еще, Виктор, — попросила Зинаида Захаровна. — Я сегодня устала. То есть я давно устала, я устала как собака…

Я налил коньяк Зинаиде Захаровне и виски себе.

— Виктор, а если серьезно, — Зинаида Захаровна поглядела на меня поверх бокала. — У вас там ничего не слышно?

— Как сказать…

Все-таки превосходный виски, не прошло и получаса, а заиграл, прорезались сахар и абрикос.

— Этот вопрос обсуждается, — ответил я. — Продолжаются консультации на самом высоком уровне.

— Да, я слышала про это. Надеюсь, весьма надеюсь!

— Планы такие есть, — подтвердил я. — А что на флешке?

— Планы, отчеты, статистика.

— Зачем статистика? — не понял я. — Зачем планы?

— А как иначе? Для книги. Здесь информация за последние пятнадцать лет. Все про Чагинск.

Коварство односолодового скотча, он ходит на мягких лапах, немного, всего пара шотов, и начинаешь воспринимать действительность с сомнением.

— Видите ли, Зинаида Захаровна…

Я быстро допил скотч и налил еще. Бокал успел нагреться и засалиться от рук, я предпочел бы свежий и прохладный, но налил так.

— Мы, Зинаида Захаровна, пишем другую книгу, — продолжил я. — Я же вам говорил при встрече.

Хороший глоток. За Макария.

— Вероятно, да, говорили, — Зинаида Захаровна смотрела в бокал. — Знаете, в связи с этими нашими… сложностями, я седеть начала… А мост? Вы не представляете, сколько я вытерпела из-за этого моста, голова кругом… Мне пришлось строить запасной!

Очень хороший глоток.

— Это непростой вопрос, — сказал я. — Сначала мы рассматривали книгу как определенный шаг…

Я сделал еще один хороший глоток, скотч ударил в нос, выдавил слезы. Без скотча никак.

Зинаида Захаровна понимающе улыбнулась.

— Виктор, мы в администрации несколько лет обсуждаем эту возможность, — сказала она. — Да, у нас есть определенные сложности, однако в целом Чагинск выходит на новый виток.

— Это безусловно, — согласился я.

Я попробовал карася. Честно говоря, это был самый вкусный карась в моей жизни. Абсолютно без костей, мягкий и удивительная корочка, жалок сибас пред карасем.

Прочая рыбная составляющая оказалась тоже на высоте, так что некоторое время я ел. Есть рыбное после виски — безусловный дурной тон, но есть хотелось очень. Зинаида Захаровна глядела на это с одобрением. Себе она позволила небольшой бутерброд с анчоусом и выковыряла из своего карася жареный глаз.

— Вы, Виктор, совершенно правы, — сказала Зинаида Захаровна. — Книгу надо написать, в этом ваша задача как человека, как художника.

— Да, но я собираюсь… писать про другое.

— Я бы на вашем месте не торопилась отказывать, — сказала Зинаида Захаровна. — Писать про другое может каждый дурак, это во‑первых, пусть Роман пишет про другое. А во‑вторых, вы еще не выслушали наших предложений по поводу гонорара.

Я улыбнулся.

— Могу заверить, это заманчивое предложение, — Зинаида Захаровна улыбнулась в ответ.

Зубы хорошие. Металлокерамика. Блестящая. Миллион каждая челюсть.

— А в‑третьих… Мне кажется, что написать книгу про Чагинск — это в некотором роде ваш долг.

На Зинаиде Захаровне был строгий костюм, юбка, блузка, пиджак, из-под расстегнутой блузки торчал краешек фиолетового бюстгальтера. Интересный выбор.

— Перед кем? — спросил я.

— Перед родиной. Насколько я знаю, Виктор, вы родились в Чагинске.

Чагинск, восемь тысяч сто сорок семь жителей, не считая гидрологов.

Я выпил еще.

— Ваша бабушка — почетный горожанин, — сказала Зинаида Захаровна. — Она прожила здесь почти восемьдесят лет.

Чагинск. Восемь веков интенсивной истории. Как в капле воды, в ней отразилась непростая судьба нашей страны. В годы подъема Княжьего Погоста и Галича Мерьского север сей земли был дик, безначален, безлюден. Топь, урман да овраги, слепая мошкара и злющие куны, волки размером с телка, острорылые черные медведи, тайный народ чудь, белобрысые, полуслепые, но знающие толк в добыче болотного железа, ватаги засечных мастеров летом и монгольские отряды по рекам зимой.

— Ваш дед родился и жил здесь, — сказала Зинаида Захаровна. — В километре отсюда железнодорожная платформа, откуда его отправляли на фронт. Как и моего деда.