Снег и Сера

Ганс замолчал. Ему было неприятно это говорить, но и иного выхода в случае своего провала он не видел. К тому же здесь на кону стояла не только его жизнь.

— Ашая, несмотря на свою кровожадность, несдержанность и гордыню, очень честна и предана Повелительнице и сестре, да и к Георжу, несмотря ни на что, она относится очень хорошо, как и он к ней, — проговорил после паузы Ганс. — Я боюсь, что в случае, если Асатесса задумает нас казнить, то ей придётся встать на сторону Повелительницы.

Снова повисла пауза.

— А она меня не выдала, — тихо произнесла Олетта.

— Она — хороший товарищ, — со вздохом ответил Ганс. — Держи всегда при себе факел, пропитанный составом Роксаны и это нажимное огниво, — добавил он более твёрдым тоном.

— А ещё это я кровожадная и беспринципная, — отозвалась Кольгрима.

— Мы оказались втянутыми в игру, в которой нет правых и виноватых, мы не контролируем поле игры и даже больше, мы не знаем, как оно устроено. Мы лишь пешки, что пойдут в расход сразу после того, как ими будут выполнены необходимые шаги, — ответил Ганс. — И в этой ситуации, мы должны оставаться твёрдыми и выжить.

— Я искренне надеюсь, что никто не собирается нас убивать, — подытожил Дайонизос.

— Да, — качнул головой Барон. — Это план на тот случай, если дела пойдут действительно плохо. Я надеюсь, что мы выкрадем Савата без шума и пыли.

* * *

Ашая шла по коридору в крыло, где располагались неофиты магии серы и пламени. Асатесса поручила ей выяснить насколько те готовы сражаться и подтянуть их в вопросах магии.

Ашаю сильно волновал вопрос: «Что за игру затеяла сестра?». Она взяла её гостей и припёрла к стене своей благодетельностью. Маг серы и пламени знала, что отказывать Повелительнице нельзя, и из-за этого чувствовала себя в душе виноватой перед друзьями. Между ними как будто выросла невидимая стена, которая тревожила её. Хотя это могло быть лишь её воображение.

В зале стоял гул. Пара старших неофитов оседлали пару младших, и всадники пытались спихнуть друг друга с плеч импровизированных скакунов. Несколько других поджигали серу и тыкали коллегам под нос с целью вызвать у противника приступы кашля под одобрительные выкрики иных учеников.

Войдя, Ашая топнула ногой. Неофиты никак не отреагировали на неё, занимаясь своими делами. Тогда она гаркнула во всё горло.

— Выстроились!

Те остановились, но с места не сдвинулись, смотря на вошедшую кто с удивлением, кто со снисхождением, а кто и с вызовом. Ашая со всей силой хлопнула по стене рядом с дверным проёмом, и толчок, пройдя по камню, уронил на землю седоков с их импровизированными «лошадьми».

— Достаточно или жопы вам подпалить?! — выкрикнула она риторический вопрос, и неофиты постарались, как можно быстрее выстроиться перед ней.

— Хорошо, — сказала Ашая, как только тридцать семь молодых юношей и девушек выпятили грудь. — Что вы умеете?

Глава 20. Поцелуй с ядом

В одну из этих холодных ночей жена князя Палеса лежала в своей кровати. Слёзы снова подкатили к её глазам. Вот уже четвёртую неделю она оплакивала безвременно ушедших сыновей. Она хотела написать мужу, но люди князя Георжа поубивали всех голубей и теперь не осталось возможности с ним связаться. Можно было только корить себя, что не написала сразу же. Она только и делала, что ждала весточки от супруга, надеясь, что тот, после не полученного ответа, обязательно свяжется со своей женой иным образом.

Когда Асатесса лишила Палеса земли, она не стала свирепствовать, оставив его семье прислугу, имение и все запасы. Жена князя — Алана, тогда знала, что это только до весны, и, если её муж не победит, то их участь может решиться с сошедшим снегом. Все чинис очень боялись изгнания. И это был второй страх любого жителя гор, после смертной казни, конечно. Судьба оказаться за пределами гор среди варваров вызывала одновременно и страх, и отвращение. Чинис всегда считали себя особенным народом, и лишиться этой особенности и оказаться среди варваров было для них ужаснее всего.

Алана перевернулась на другой бок.

Это время прошло. Женщина больше не боялась изгнания. Смерть всех трёх сыновей оказалась для неё гораздо более ужасной участью, чем обязанность жить за пределами гор. Временами она засыпала и видела их живыми, несущими смерть её врагам. Через несколько мгновений княгиня просыпалась и снова продолжала их оплакивать. Но помимо скорби, внутри Аланы клубилось и другое чувство. Она ненавидела Асатессу и Ашаю, она желала смерти обеим сестрам и в полусне бессильно произносила проклятия на их голову, не просто страстно желая увидеть их конец, но желая самой стать его причиной.