Снег в июле

— Нет, все это не так. Все не так! — оставив без внимания реплику Лисогорского, Нина обращалась только к Важину. Еще совсем недавно она думала, что главный противник — Лисогорский. Сейчас поняла: именно важины возвели в систему приемку незаконченных домов. Она должна раскрыть все эти махинации, повлиять на комиссию. Только спокойно, главное спокойно.

— Игорь Николаевич, зачем вы тут стараетесь прикрыть интересами жителей района вашу личную заинтересованность любыми путями, даже незаконными, выполнить план? Ведь интересы новоселов заключаются именно в том, чтобы получить квартиры высокого качества, без недоделок. Вы же толкаете комиссию принять неоконченный дом, а потом, когда акт будет подписан, в спешке кое-как закончить, оставляя скрытые и явные недоделки.

Она несколько секунд помедлила.

— Я прораб. Мне и моим рабочим больно на все это смотреть. Обращаюсь к членам комиссии, к председателю, посмотрите, что получается: миллионы людей, и в том числе жители нашего района, получают от государства отдельные квартиры, бесплатно и практически пожизненно. Им бы радоваться, быть счастливыми, а из-за недоделок, брака они огорчаются. А строители? В каких трудных условиях они возводят дома? Им бы получать за свой труд благодарность, а они слышат попреки. Уже все чаще слово «строитель» ассоциируется со словом «халтурщик». Разве все это не ясно? Так неужели один человек, даже облеченный властью, может заставить вас совершить неправедное дело! — Она вдруг улыбнулась. — Семен Владимирович, ведь когда в районе случилось тяжелое инфекционное заболевание, вы не побоялись лично изолировать больного. Ведь так, все это знают.

Санитарный врач улыбнулся:

— Кажется, так.

— А вы, лейтенант Ковярин, ведь до училища были простым пожарным. Говорят, лихим были, не боялись огня?

Лейтенант тоже улыбнулся:

— У вас вроде на каждого члена комиссии заведено досье.

— Вы, Роман Павлович, я открою тут секрет, ведь вы дали слово не принимать незаконченный дом. Так или нет?

— Ы-м-м! — промычал архитектор, что можно было понять и как подтверждение, и как отрицание.

— Вы, Анатолий Иванович, занимаетесь в райисполкоме жалобами. Что же их, мало? Нужно еще, чтобы жильцы этого дома засыпали вас заявлениями. Так что, товарищи? Я не верю, что вы боитесь…

Быстро вошел Поляков. Мирон Владимирович встрепенулся:

— Ну как?

— Корпус в приличном состоянии. Будем принимать, — бодро сказал Поляков.

— Молодец! — одобрил Мирон Владимирович.

Поляков взял со стола акт государственной комиссии, пробежал его глазами.

— Ну что, будем подписывать? — спросил он Важина.

— Да, подписывайте! — глухо сказал Важин.

Поляков не спешил. Этот момент Важин должен запомнить. Наверное, не так уж далеко то время, когда Мирон уйдет на пенсию, ему уже шестьдесят, тогда Важин вспомнит, кто так решительно помог ему в трудный момент.

Поляков нагнулся над столом и подписал акт.

— Почин дороже денег, — многозначительно сказал он и подул, чтобы просохли чернила.

Вторым подписал представитель райисполкома Рюмин. Акт несколько секунд лежал на столе, никто его не брал.

— Кто там следующий? — спросил Важин.

— Представитель проектной организации. — Поляков положил акт перед архитектором.

— Но… э-м-м! — Архитектор пожал плечами, силясь придать своему лицу недоумевающее выражение, но улыбка так и осталась на его лице. — Я бы… но руководитель мастерской запретил принимать незаконченные дома.

— Если б не запрет, вы, как я понимаю, подписали бы акт? — спросил Важин. Он уже справился со своим волнением, и голос его звучал, как всегда, холодно, с оттенком угрозы.

— Ну-у-у! — уклончиво произнес архитектор.

— Хорошо! — Важин подошел к телефону, набрал номер. — Борис Борисович?.. Здравствуй, Важин говорит… Твой архитектор не подписывает акт госкомиссии… Да, четырнадцатый… Ерунда все это. Прикажи ему подписать!

Несколько секунд Романов, которому Важин передал трубку, произносил свое: «Э-м-м», «Ну-у-у», даже пробовал что-то сказать о статье, но положив трубку, придвинул к себе акт. Гипсовая улыбка исчезла, оказалось, что именно она скрепляла черты его лица. Сейчас многочисленные морщины, ямки, линии расплылись в разные стороны, лицо постарело, обрюзгло. Он подписал акт, что-то хотел сказать Нине, но, глядя на ее отчужденное лицо, только махнул рукой и быстро вышел из комнаты.

К столу подошел санитарный врач.

— Вы уж не ругайте меня, Нина Петровна. Все, что вы говорили, правильно и умно, но быть белой вороной не могу… Одно обещаю: если снова нужно будет изолировать тяжелых больных, я не испугаюсь.

Нина слабо улыбнулась. Санврач подписал акт.

Дальше дело пошло быстро: лейтенант хоть и не подписал акт, но написал справку; установили срок ликвидации недоделок — семь дней. Председатель деревянным голосом благодарил строителей… Комиссия закончила работу.

Близился вечер. Низкое небо покрыто тучами, откуда-то доносится печальная песня. Подул ветер…

— Наверное, скоро дождь. Идите, друзья, я еще посижу.