Снега

И в а н  Ф е д о р о в и ч. Да, да, спасибо. (Словно извиняясь.) Семейная жизнь, Никита Леонидович, сложная алгебраическая формула. Зина никогда не любила математики. (Пошатываясь словно пьяный, уходит в дом.)

В доме вспыхивает скандал. Из дома выходит  З и н а  с чемоданом в руке.

Н и к и т а (тихо, внушительно). Постойте.

З и н а. Что вам угодно?

Н и к и т а (берет из ее рук чемодан, с силой). Вы никуда не поедете, останетесь здесь и будете работать, как работают все порядочные люди.

З и н а. Что-о? Пилить лес? Рубить? Колоть? Таскать?

Н и к и т а. Будете! Не для того я горел в танке, не для того был там, — слышите, там! — чтобы молодая красивая женщина становилась… легкомысленной и доступной только потому, что ей скучно.

З и н а. Кто дал вам право вмешиваться в чужие жизни?

Н и к и т а. Мое тяжелое ранение.

Зина ушла в лес. Из дома выходит расстроенный  И в а н  Ф е д о р о в и ч.

Иван Федорович, вы знаете о том, что Алексей Михайлович Колесников уезжает?

И в а н  Ф е д о р о в и ч. Ах, какое мне до этого дело. Вы видите, у меня у самого в семье черт знает что творится.

Н и к и т а. Вижу.

И в а н  Ф е д о р о в и ч (словно очнулся). Постойте, постойте, кто уезжает? Алексей Михайлович?

Н и к и т а. Да, совсем. Навсегда.

Со стороны леса приближается  Е л е н а. Останавливается, слушает.

И в а н  Ф е д о р о в и ч. Как уезжает? На каком основании? Разворошил всё, на ноги всех поднял. Я же, батенька мой, ночи не спал. А строительство канала? А пуск завода? А люди, которые поверили в него? Свое личное ставить превыше всего? Нет, батенька, извините.

Н и к и т а. С характером Колесникова вы уже достаточно познакомились. Его не удержишь.

И в а н  Ф е д о р о в и ч. Так надо же действовать! Пойдемте!

Уходят. Елена, ошеломленная новостью, некоторое время стоит неподвижно.

Е л е н а. Да, да, да… Так мне и надо, так мне и надо… (Направляется к дому, опускается на скамейку.) Что я не успела сделать для интерната до первомайских праздников? Ах, да, три ламповых стекла для мастерских… (Пауза.) До сих пор не привезли обувь. Надо выяснить, надо выяснить…

Входит  М а р и я.

М а р и я. Владислав уезжает, знаешь? (Направляется к дому.)

Е л е н а. Как? И он?

М а р и я. А что, разве Алексей… тоже?

Елена не отвечает.

Оба… (Соображает.) Постой, погоди. Так, значит… (Почти кричит.) Из-за тебя! Из-за тебя я, может быть, никогда не увижу его!

Е л е н а. Бей. Бей и ты…

М а р и я (бросается к сестре). Прости, прости меня…

Пауза.

Е л е н а (вдруг). Мария, я боюсь этого леса!

М а р и я. Что ты, что ты! Не надо, успокойся.

Е л е н а (с силой). Женщина, которая дождалась своего мужа! Какая сила питала тебя верой? Какие муки сделали стойкой, какая любовь сделала святой? Ты сладко и спокойно спишь по ночам, идешь на работу, где тебя ждут люди, которым ты смело можешь посмотреть в глаза. Я — учительница. Быть может, ты доверила мне своего сына. Как я могу учить его правде, когда обманула сама?..

М а р и я. Нет, нет, зачем ты на себя наговариваешь? Ты не такая, не такая…

З и н а  выходит из леса.

Зинаида идет. Я не хочу, чтобы она слышала. Давай петь, давай назло всем петь — пусть думают, что мы с тобой самые счастливые. (Запевает грустно и протяжно.)

Между буераков крутых-крутёшеньких
Свет-ручей бежит, бежит студеный…

Е л е н а (подхватывает, негромко).

То слезы девичьи, слезы горькие
День и ночь текут в путь неведомый…

З и н а. Как чу́дно, девочки! Мне плакать хочется. Я глупая, пошлая, а жизнь так прекрасна!

Е л е н а (Марии). Какая ты теплая, а у меня руки никак не согреются.

З и н а. Да, вы презираете меня. (Другим тоном.) В Фергану! На два года! С ума сойти! (Уходит в дом.)