Снежная робинзонада

На стене появился свежий, праздничный номер нашей «полулегальной» стенной газеты «Фотохохма». Я до сих пор не знаю, кто ее издавал, — настолько это было законспирировано. «Фотохохма» появлялась нерегулярно, но пользовалась большим успехом. Это была, конечно, не стенгазета, а своего рода фотовитрина на злобу дня с забавными подписями. Успех «Хохм» заключался в их полной неожиданности. Однажды я увидел там и себя с гусем под мышкой (как-то на станцию привезли гуся, он вырвался, и я бежал за ним целый километр, пока не поймал) — это называлось «Паниковский на Кызылче». Вот «Кызылчинские папуасы» — наши ребята после разгрузки привезенного на станцию угля. А вот несколько страдающий шпиономанией радист Витя Бурмин, наливая из бочки бензин, настороженно к чему-то прислушивается: «Слышен подозрительный шум в Давансае».

Но на этот раз неведомые редакторы «Фотохохмы» превзошли себя. В новогоднем номере была использована тема известной открытки: медвежонок, спускаясь с вертолета, протягивает пингвинам календарь, поздравляя их с Новым годом. Однако с помощью старых фотографий, клея и красок картина приобрела несколько иной вид. У пингвинов появились головы кызылчинских зимовщиков, а у медвежонка — физиономия одного уважаемого и почтенного работника Гидрометслужбы. Он протягивал пингвинам плотномер новой конструкции.

Стол ошеломлял своим убранством всех привыкших к средневзвешенным величинам казенного пайка. Сияли генеральские звезды на бутылке с коньяком, пестрели цветные этикетки вин, темнело зеленоватое стекло «рядовых» — пива и лимонада. Между бутылками располагались закуски: кружочки колбасы, квадратики сыра, ломтики хлеба, банки с консервами, блюда с винегретом. Блики света играли на металле вилок и ножей.

Аппетит у всех был отменный, однако по традиции к трапезе нельзя было приступать до концерта по заявкам работников нашей службы. И вот наконец: «Говорит Ташкент!» Ко всем работникам Гидрометслужбы Узбекистана обращается начальник управления. Общий обзор событий прошедшего года, поздравление с наступающим. Затем счастливчики слышат голоса своих родных и близких. Голоса сменяются музыкой, звучат знакомые песни, любимые мелодии. Приемники всех метеорологических станций Узбекистана, от снежных гор до далеких островов Аральского моря, настроены сейчас на одну волну. И когда затихают последние аккорды, первый тост провозглашается, конечно, за Гидрометслужбу, за тех, кто в пути, на зимовке, в экспедиции.

Бьют куранты Ташкента. А московские отметят приход Нового года только через три часа.

Звенят стаканы, звучат тосты. Я запеваю нашу любимую:

В саду при долине
Громко пел соловей,
А я, мальчик, на чужбине
Позабыл всех друзей…

Как приятно у теплой печки петь о вьюгах и морозах, так и среди друзей иногда интересно вообразить себя «позабытым, позаброшенным с молодых, юных лет». Здоровые, молодые, полные сил ребята горестными голосами подхватывают:

… И родные не узнают,
Где могилка моя…

А самим еще жить да жить лет до ста. Да и не любит молодость долго грустить, даже в шутку.

Сдвинуты в угол столы и стулья, гремит музыка, трещит под каблуками пол. Стучат тяжелые подкованные сапоги и неуклюжие горные ботинки.

Я сижу в углу, между столом и окном. Танцевать не хочется, да и не умею, и, облокотившись на стол, я молча слежу за своими товарищами. Раз праздник, то можно отложить свои снеголавинные заботы и поближе взглянуть на тех, кто рядом.

Что привело нас сюда?

Одних — интерес к изучению лавин, рек, климата гор; других — сама природа гор, суровая и неповторимая, постоянно требующая внимания, внутренней собранности; третьих — любовь к свободе, хотя и довольно своеобразно понятая, потому что на нашей работе строгая дисциплина, притом из коллектива, хотя и небольшого, никуда не денешься. Но зато вместо узких улиц и тесных переулков вокруг возвышаются вздыбленные каменные валы, увенчанные, словно пеной, снегом. Нет грохота и сутолоки, воздух не пропитан дымом и выхлопными газами. Отойди от станции сотню шагов — и останешься один на один с природой среди тишины и покоя.

Были и другие, мятущиеся, ищущие себя люди. Ведь в жизни мы нередко не только увлечение принимаем за любовь, но и любовь можем принять за временное увлечение. Так и они, став хорошими работниками, грамотными специалистами, продолжали мечтать о другой работе, о новой профессии. Очень трудно найти себя.

Как-то в одном из журналов, сейчас уже не помню в каком, я прочитал, будто американский попугай, запущенный вместе с другими подопытными животными в космос, в искрящейся звездами выси презрительно воскликнул: «Все это бизнес!» Нечто вроде этого не раз приходилось и нам выслушивать по своему адресу.