Снежная роза

— Я на кухне, — без особой необходимости отвечаю я. Я всегда тут, когда он приходит домой, а остальные крутятся возле меня. Хедер частенько смотрит телевизор или играет, а тот другой обычно сидит за кухонным столом и делает домашнее задание.

Кто же этот другой? Это кто-то, кого я хорошо знаю… но… он не попадает в кадр.

Рори входит в кухню, ослабляя узел галстука.

— А где дети? — спрашивает он, оглядываясь по сторонам.

— У Каз.

— Гм. — Он выглядит удивленным. Направляясь к буфету за стаканом, чтобы выпить воды, он замечает: — Не знал, что сегодня вечером их не будет.

— Это я так устроила. Думаю, нам надо поговорить.

Он кажется веселым и беспечным:

— Гм. Хорошо. О чем-то конкретном?

Он наливает в стакан воду из-под крана и направляется к кухонному столу, глядя на меня. Образец невинности. Если бы я не знала, то ничего бы не заподозрила.

Я снимаю ризотто с плиты, очень аккуратно откладываю ложку в сторону и сажусь напротив него.

— Как сегодня на работе?

Он беззаботно пожимает плечами:

— Да знаешь, как всегда.

— Энди был?

— Э… да. Как обычно.

— Хм. — Я киваю. — А как поживает Салли?

— Прекрасно.

— А Стюарт? Он был сегодня?

— Да, конечно.

— Хорошо. — Я гляжу на него, надеясь, что мои расспросы послужат предупреждением о том, что, вероятно, что-то не в порядке. — А если я тебе скажу, что Стюарта сегодня на работе не было? Джил мне позвонила и сказала, что он заболел и сидит дома.

— Неужели? — Рори кажется удивленным, затем нервным, но быстро оправляется. — Может, и не был. Не могу сказать. Я не всегда знаю, когда Стю в офисе.

Он смотрит мне в глаза. Эти карие глаза с чуть опущенными уголками. Во многих отношениях он хороший человек. Осознает ли он, что лжет мне? Неужели ему удалось каким-то образом убедить себя, что он говорит правду? Я хочу, чтобы он сломался и сказал: «Знаешь что, Кейт? Я допустил позорный провал, и мне так стыдно. Мне надо рассказать тебе об этом». Думаю, я могла бы простить все, если бы он так сказал. Но он не говорит этого, и с каждой секундой его молчания моя депрессия усиливается.

— А что, если я скажу тебе, что Энди тоже не было в офисе?

Он не говорит: «Откуда ты знаешь?» Он смотрит на стол и хмурится.

— Ну… я не знаю.

Он слегка бледнеет. Он чувствует: что-то должно произойти, какой-то сейсмический сдвиг, который все изменит.

Глупо то, что, делая вид, будто ничего не происходит, он усугубляет ситуацию в тысячу раз.

Я не могу не дать ему еще один шанс.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать? Совсем ничего?

Он смотрит мне прямо в глаза.

— Нет, — твердо говорит он.

— Ох, Рори. — Невероятная тоска наполняет мне сердце. Он наверняка должен знать, что наносит медленные удары по нашему браку. — Ты уверен? Ничего такого, что мне, по-твоему, следует знать?

— Ничего. — Он смотрит на плиту и пытается вернуть ситуацию к норме. — Это ризотто? Я умираю от голода.

— Я хочу тебе кое-что сказать. — Я спокойна. Я надеюсь, что мое спокойствие демонстрирует ему, что это не глупый мелкий скандал, который вспыхивает и быстро затухает, но нечто слишком серьезное, чтобы устраивать истерику. — Я знаю.

— Знаешь что? — Он встает. — Доставать тарелки? Я могу закончить готовку, если хочешь.

— Сядь. Я знаю, что ты не был сегодня на работе.

Он внезапно бледнеет и валится на стул. Он складывает ладони вместе и смотрит на них.

— Я знаю, что ты не был на работе с марта. Тебя сократили, так ведь?

Он неподвижен как камень и не поднимает глаз. Вокруг него атмосфера краха.

— Шесть месяцев тому назад, Рори. Что ты делал все это время?

Он пожимает плечами.

— Почему ты мне не сказал?

Следует долгая пауза, а потом он тихо говорит:

— Не знаю.

— Ты не знаешь? — Я ему не верю. — Тебе никогда не приходило в голову, что следовало бы рассказать мне?

— Приходило.

— Так почему же ты этого не сделал? — По опыту прошлого я знаю, что Рори будет сопротивляться моим попыткам получить объяснения. Я буду слышать односложные ответы или же обычное «я не знаю», и то, что должно было стать диалогом, превратится в допрос, где он сыграет роль несчастной жертвы инквизитора, то есть меня. Но ведь сейчас речь идет о слишком серьезных вещах, чтобы укрываться за привычной завесой секретности? Ведь правда же, он обязан рассказать мне о том, что творится в его голове? По крайней мере попытаться.

Он переводит взгляд на меня, а затем говорит:

— Я не знаю.

— Нет. Подожди. — Во мне начинает закипать гнев. — Этим ты не отделаешься. На этот раз мне этого мало. Ты должен знать! Каждый день, когда ты выходил из дома в костюме и с портфелем, ты принимал осознанное решение скрыть эту ситуацию от меня.

Мой голос наполняется яростью:

— Когда ты подписывал документы на получение кредита для покупки кухни, хотя никакого дохода у тебя не было, ты должен был знать, что делал. А?