Снежная роза

В пятницу утром начинается всеобщая суматоха, и даже дамы включаются в работу, вытирая пыль с лучшей мебели и расставляя цветы, чтобы обеспечить полную готовность. От Возлюбленного приходит телеграмма, в которой говорится, что он и Сара будут с ними сегодня днем, и Летти в восторге от мысли о его возвращении. Когда пополудни раздается звонок в дверь, она в вестибюле вытирает пыль с зеркала в позолоченной раме. Думая, что это Возлюбленный, она торопится открыть дверь до того, как это сделают Ангелы. Однако на пороге стоит совсем другой мужчина, краснолицый и полный – пуговицы пальто выпирают на животе. На голове фетровая шляпа. Рядом стоит невысокая милая дама с беспокойными глазами и чемоданом в руке. За ними вырисовывается фигура в темном пальто, шляпа надвинута на лицо, руки глубоко засунуты в карманы.

– Должно быть, вы Кендаллы! – выкрикивает Летти. В отсутствие Возлюбленного она о них забыла, но теперь сразу же вспоминает.

– Да. – Мужчина улыбается, его полные щеки приподнимаются, как красные подушки. – Я – мистер Кендалл. Это моя жена. А это мой сын Артур. – Он кивком указывает на фигуру, прячущуюся за ним на ступеньках.

– Заходите, пожалуйста. – Летти, лучась улыбкой, отступает, чтобы дать им дорогу. – Где ваш багаж?

– Его привезут с вокзала позднее.

Троица входит в вестибюль, моргая от яркого света после сумерек наступающего вечера. Мистер Кендалл смотрит по сторонам:

– А преподобный Филлипс здесь?

На мгновение Летти теряется, а потом говорит:

– О, вы имеете в виду Возлюбленного! Боюсь, он отсутствует. Но в любой момент он может вернуться. Пожалуйста, идемте со мной, я покажу вам вашу комнату.

– Да, вот это дом! – замечает миссис Кендалл, снимая шаль. На нее, кажется, производит впечатление пол в шашечку, огромные зеркала, мраморные бюсты, стоящие на постаментах по обе стороны от двери салона. На круглом столе красного дерева в центре комнаты в огромной розово-золотой фарфоровой вазе стоят тепличные цветы.

– Надеюсь, тут вам будет удобно, – вежливо говорит Летти. И мистер, и миссис Кендалл хорошо, дорого одеты, и она подозревает, что стандарты у них высокие. Однако дом блестит в предвкушении вечерних торжеств и выглядит наилучшим образом.

Она ведет их наверх и показывает свою бывшую комнату, которая уже не кажется ее собственной, хотя выглядит так же: бледно-голубая, с шелковыми завесами вокруг кровати и тяжелыми камчатными шторами.

– Очень мило, – говорит миссис Кендалл, еще более повеселевшая при виде французской мебели хорошей работы и позолоченных ламп с плиссированными абажурами.

– Гардеробная предназначена для вас, Артур, – говорит Летти, глядя на мальчика. Он на самом деле уже не мальчик, замечает Летти, – слишком высокий, но сказать о нем что-нибудь трудно. Он бросает на нее взгляд из-под низко надвинутой шляпы и что-то ворчит.

Миссис Кендалл говорит:

– Уверена, что ему тут будет очень удобно, мисс…?

– О, простите. Мне следовало представиться. Я мисс Эванс. Леттис Эванс.

Миссис Кендалл поднимает брови, а мистер Кендалл говорит:

– Значит, это ваш дом.

– Нет… хотя я всегда здесь жила. Дом принадлежит моей сестре Арабелле. Вы очень скоро с ней познакомитесь. – Летти думает, что сейчас Арабелла, по-видимому, принимает ванну с благовониями, готовясь к возвращению Возлюбленного. – Я ухожу, а вы устраивайтесь. Когда будете готовы, пожалуйста, спускайтесь вниз. Там вам подадут чай. Наша первая служба должна начаться в восемь.

– А преподобный к тому времени вернется? – Мистер Кендалл бросает взгляд на свои часы.

– О да. Он обещал.

Время идет, но Возлюбленный не возвращается. Незадолго до восьми община начинает собираться в вестибюле, все шепчутся и нервничают.

– Имейте веру! – заявляет Арабелла. – Он будет здесь.

Она в белом платье с закрытым воротом и длинными облегающими рукавами. Подол платья спускается до икр и окаймлен белыми кружевами. Подобного Летти никогда в жизни не видела. Прочие дамы носят предписанную униформу, состоящую из белой блузки и длинной белой юбки. У одних одежда очень простая, у других украшена кружевами и драгоценностями.

– А что, если ему помешали вернуться? – спрашивает Этель Чаннинг-Дэвис, дама, вечно чем-то озабоченная. – Он ведь встречался с епископом, не так ли?

Все знают, что епископ на ножах с Возлюбленным. Шли разговоры о лишении его духовного сана. Что могло быть хуже этого? Собравшихся женщин охватывает нервная лихорадка. Сама идея общины, лишенной его горячо бьющегося сердца, непереносима.

Дряхлый преподобный Сайлес поднимает трясущийся палец:

– Я готов провести службу, если по какой-то причине наш глава не сможет быть с нами.

– Это смехотворно, – заявляет Арабелла, бросая на него злобный взгляд, – и ни малейшей необходимости в этом нет. Он будет здесь. – Ее подбородок задран кверху, фигура в волане кружев тоже вытянута вверх.