Снежная роза

– Раймонда? – Арман снова задумался. – Это только мое мнение, мне, наверное, не стоило бы говорить, но… По-моему, она от него устала. Она… мне кажется, она уже не ждала от него ничего хорошего.

– Скажите, вы были в курсе его отношений с родственниками жены? Что они думали о нем?

– Боюсь, комиссар, они о нем вообще не думали, – усмехнулся Арман. – Они просто приняли брак дочери как данность и переложили всю ответственность за него на ее плечи.

– Они – граф де Круассе и его первая жена?

– Да, я их и имел в виду.

Как бы теперь осторожненько и вроде бы между прочим перевести разговор на вторую жену, чтобы не спугнуть собеседника? Буало не оставляло ощущение, что тот очень умен, даже умнее, чем следует, хотя ум Армана, если можно так выразиться, был книжного порядка и происходил не от личного опыта.

– И граф не пытался… скажем так, повлиять на Мориса? – спросил комиссар.

– Ну, я так понял, что были какие-то разговоры, давно, еще тогда, когда Морис женился. Но граф понял, что разговорами ничего не изменишь, и отступил.

– А графиня де Круассе не пыталась как-то образумить зятя?

– Графиня была занята только своими личными делами, – отрезал Арман, но спохватился, что сказал больше, чем следует, и умоляюще посмотрел на комиссара. – Может быть, мне не стоило этого говорить, но… Когда вы живете в зеркальном доме, как-то неразумно бросать камни в чужие стекла.

– Простите, мсье Ланглуа, вы в университете изучали философию?

– Я… У нас был курс, но я сам потом прочитал больше… А что?

– Так, просто любопытно. Вы превосходный свидетель, одно удовольствие беседовать с нами.

Арман порозовел. Он явно смутился.

– Насколько я знаю, – продолжал Буало, – вы ездили по делам семейного бизнеса в Индокитай и вернулись сравнительно недавно. После вашего возвращения вы часто общались с Морисом?

– Да. Мы… У нас нашлось о чем поговорить.

– Я заранее прошу прощения, мсье Ланглуа, но мне придется задать этот вопрос. Как я понимаю, главной темой ваших бесед было… ну, скажем так, изменение статуса одной вашей знакомой?

Арман нахмурился, сжал губы. Но Буало опять включил выражение добродушного отца семейства, который вынужден задавать неприятные вопросы исключительно по долгу службы и готов тотчас забыть все, что не относится к делу.

– Вы правы, комиссар.

– Поверьте, мсье Ланглуа, хоть я и старый человек, – на самом деле Буало никогда не считал себя стариком, – но я прекрасно понимаю, какой это был удар для вас. Тем более что, кажется, ничто не предвещало…

– Вы совершенно правы, – горячо заговорил Арман, забыв об осторожности, – ничто! Он старше ее… И нелепо, просто нелепо! Хотя мне следовало бы догадаться… Потому что уже при первой встрече он обратил на нее внимание. Мы играли в теннис – я и Наташа против Мориса с Раймондой… И граф был любезен, как никогда, а потом приказал подать на ужин несколько бутылок вина, которому сто лет. Надо было сразу понять, что это значит, – прибавил он с какой-то детской обидой. – Он бы и президенту такого вина не предложил, и вообще никому на свете.

– Хорошее было вино? – с любопытством спросил Буало.

– Ну разумеется… Хотя я уже и не помню. Вино как вино. Правда, оно развязало языки, и Наташа стала хохотать как сумасшедшая – у нее такой заразительный смех, вы, наверное, не слышали… По-моему, Раймонда первая что-то почувствовала, она стала кукситься, но Морис так на нее посмотрел, что она тоже принялась изображать улыбку.

– А что, Морис был на людях строг с женой?

– Да нет, она для него значила не больше чем мебель… даже, наверное, меньше. Просто у Раймонды, знаете, какой-то талант портить людям настроение без всякого повода. Может быть, это оттого, что она не очень счастлива. Однажды мы оказались на каком-то благотворительном вечере – я, Морис, его жена и граф. Вы, наверное, знаете, что на таких вечерах больше стараются веселиться, чем думать о чужих бедах, но Раймонда зачем-то заговорила о том, сколько в мире болезней, несчастий и всякого такого. Она недавно узнала, что у подруги беда, подозревают рак у ее отца. Морис вмешался и сказал, что ничего еще толком не известно, а граф заметил, что если бы у него нашли рак, он бы застрелился, чтобы не страдать. Тут все вспомнили, что его мать умирала от рака, долго и мучительно, и всем стало неловко. И я мог бы рассказать вам еще несколько таких случаев, комиссар.

– Но в тот вечер в замке графа Раймонда не осмелилась портить собравшимся настроение?

– Нет. Хотя ей явно не понравилось, что отец так веселится в отсутствие матери. Впрочем, на следующее утро он вел себя как обычно, и она успокоилась.

– Должен признаться, ее жизнь веселой не назовешь, – заметил Буало тоном сочувствия. – Она же потеряла в этом году мать.

– Да, и совершенно неожиданно. Вообще, наверное, ее можно пожалеть: мать погибла, отец сразу же женился на другой, а теперь это ужасное убийство мужа.

– С матерью, насколько я помню, произошел несчастный случай?

– Да. Шарф закрутился вокруг колеса и удавил ее. И знаете что? Этот шарф был подарком Мориса. Он был просто ошеломлен, когда узнал.