Снежные псы

Они осмотрелись, потом, пребывая в сомнамбулическом состоянии, направились друг к другу. Сблизились метров на пять, схватились за руки. Их затрясло, оба задрали морды к небу и выдохнули пламя.

Я успел сфотографировать. Отличный кадр! Прямо душой порадовался! Войдет в золотую серию. Назову «Сила огня». Или лучше – «Друзья-огнеметчики».

Впрочем, смотреть на дружеские объятия было некогда.

– К воротам! – велел я Тытырину.

Мы побежали. У надвратной башни царила боевая неразбериха. Защитники Деспотата тащили факелы, корзины с камнями, корзины со стрелами, я заметил пару чанов со смолой, видимо, ею собирались поливать нападающих. Народу не так уж чтоб очень много, человек тридцать. И старались они не шибко, видно было, что воевать им не хочется, а хочется залезть куда-нибудь в подклеть…

Кстати, интересно, что такое подклеть? Или подклет?

Мечтатели. Неудачники. Нет, не так: мечтатели-неудачники. А что? Почему бы не быть мечтателям-неудачникам? Один вот мечтает, как Перец – мощно и ярко, и у него целый город. А другой мечтает тоже мощно, но… недостаточно мощно. Его мощи хватает только на то, чтобы сюда перенестись. А чтобы что-нибудь уже здесь организовать… Вот только смолу могут на головы лить.

– Их много… – с сомнением сказал Тытырин. – Двадцать штук, наверное…

– Тридцать четыре, – поправил я. – Но что делать, мой добрый Нестор, в том-то и есть доблесть. Какой мне смысл побивать каждого гада в поединке один на один? Один против тридцати четырех – вот подлинная доблесть. К тому же… Короче, давай кричи громко.

– Зачем?

– Крик дезориентирует противников. Противники дрожат. В панике разбегаются. Психическая атака, однако. Кричи!

– Что кричать-то? – Тытырин оглядывался, собирался явно сваливать.

– Ори: «Окружай их, ребята! Пленных не брать!» Только громче.

– Зачем мы все это затеяли? Тебе же Перец сказал: лови верхушку, Застенкера. А воюет пусть он сам. Кстати, он где?

Тытырин поглядел в небо.

– Где наши панцервагены? Где тупорылые валькирии?

– Тытырин, дружочек, будь добр, начинай вопить. А то на твоем лице нет больше места для синяков.

И я продемонстрировал Тытырину Берту. И Дырокол. Рука болела. Руку дергало, будто она переродилась в один большой чирей.

– Окружай их, ребята! – завизжал Тытырин. – Пленных не брать! Гаси тварей! Ура! В атаку! Воины света, за мной!

Молодец, хорошо, у меня даже в ушах задрожало. За валом послышались звуки горна, рожков и каких-то других инструментов, крики, ну и прочие шумы, свидетельствующие о начале штурма. Ариэлль со своей стаей пошла в атаку.

– Смерть! – заорал я. – Смерть всем!

После чего поднял Берту.

Приятно. Шесть придурков вскрикнули. Один свалился в чан со смолой, наверное, обварился сильно. Кричал, во всяком случае, громко. Двое схватились за свои руки – наверняка переломы. Остальные просто лежали. Травматический шок, ничего не поделаешь.

В Берте был пластик. Теперь я всегда держу в Берте пластик, ибо чувствую, как в затылок мой смотрят великие гуманисты. Жан-Жак Руссо, Дени Дидро, Иван Перестук и многие другие.

– Огонь! – заорал я. – Смерть! Че Гевара!

К чему я приплел сюда героя кубинской революции, не знаю, но почему бы и нет? Барбудос говорили, что одно имя Че наводило страх на врагов, что они бежали, бросая оружие, фураж и жалкие пожитки.

Не знаю, то ли из-за Че, то ли из-за стрельбы, но страх у наших врагов образовался. Суета возникла просто выдающаяся. Защитники завопили, забегали, принялись разворачивать стенные арбалеты в мою сторону, наверное, хотели меня как лошадь прострелить. А у одного вообще нашелся бластер. И парень оказался довольно меток, я едва успел толкнуть Тытырина в сторону.

Разряд спек песок, точно между нами образовалась оранжевая лужица, и я понял, что придется воевать по-настоящему. Обедненным ураном.

К тому же этот убийца уже начал прицеливаться во второй раз.

И тогда сработал Дырокол.

Первая пуля попала противнику в руку. Я не хотел кровопролития, честное слово, но некоторых нельзя подпускать к оружию на километр. Могут много народу загубить. Кисть стрелка сломалась, сквозь мясо выворотились красные кости. Бластер подлетел в воздух, и я выстрелил второй раз.

Жалко портить бластер, дорогое оружие, но выбора не было. Пуля попала в батарею. Хлопок негромкий, зато вспышка получилось что надо. Я успел отвернуться, а защитники башни не успели. И ослепли. Не совсем, но минуты на три точно. Здорово было. Бегали, кричали, стенали, натыкались на корзины с камнями, на смолу… Одним словом, веселились. Рядом со мной матерился с использованием ныне уже мертвых праславянских диалектизмов незрячий Тытырин.

Я преспокойненько перезарядил Берту и стал расстреливать слепышей. За две минуты расстрелял. Оборона была сломлена.

После чего поднялся на башню и опустил мост, по которому тут же с криками устремились эльфы. Ариэлль я среди них не заметил, видимо, она была на другом, самом опасном участке фронта.

Теперь стоило заняться своими непосредственными обязанностями – ловлей верхушки. Я перезарядился.