Снимая маску

Марти Уэбб сразу же согласилась участвовать. Мы с Кэмероном и Уэйном был потрясены хореографом Кейт Буш Энтони ван Лаастом. Уэйн согласился разделить выступление, если к нему присоединится Энтони. Так что мы с Кэмероном встретились с ним, подружились, и еще один кусок головоломки занял свое место. Девятичасовой марафон Тревора «Николас Никльби» для Королевской шекспировской компании был поставлен в сотрудничестве с Джоном Кэрдом. Кэмерон хотел разузнать побольше о нем самом и о том, какой именно вклад он внес в постановку. Так что он предложил его на должность режиссера. Я не возражал: Джон был очарователен и сразу понял нашу задумку. Кроме того, меня заинтересовало, что его отец был богословом и директором Мэнсфилд-колледжа в Оксфорде. Несколько лет спустя Джон ушел из независимого театра и стал очередным трофеем коммерческой сцены. Он женился на Фрэнсис Раффелл, вагоне-ресторане из моего «Звездного Экспресса». Интересно, что сказал на это его отец.

Теперь нам с Кэмероном нужно было найти театр. Его ремейк «Оклахомы!» завершал свои показы в «Паласе», поэтому мы пошли к его владельцу Эмилю Литтеру, который жил в квартире над театром. Семидесятивосьмилетний Эмиль жил окружении серьезных картин импрессионистов, и у него было достаточно уютно. Каждую неделю он требовал с продюсеров, снимавших его театр, гонорар, утверждая, что вдобавок ко всему работает ночным сторожем и пожарным. Мы объяснили, что рассматриваем «Песню и Танец» как «концерт для театра» и не претендуем на полноценный мюзикл. Кэмерон добавил, что, несмотря на наши надежды, спектакль продержится на сцене год, мы для начала хотим объявить двенадцатинедельный сезон. Эмиль сразу спросил, сколько девушек участвует в шоу. Мы заверили его, что много, и рассказали о нашей белой кошечке Финоле Хьюз, которая уже согласилась участвовать в проекте. «Песня и Танец» должна была занять «Палас» в марте 1982 года. Невероятно, но в тот короткий период времени одновременно три моих шоу шли в Лондоне.

В КОНЦЕ АВГУСТА Барбара Стрейзанд, видимо, преодолела свою клаустрофобию, потому что ее агенты позвонили моим и сообщили, что она хочет записать «Memory» в Лондоне со мной в качестве продюсера. Мы назначили запись на середину сентября. Гарри Рабиновиц должен был дирижировать лучшими лондонскими музыкантами: казалось, все хотят сыграть с великой Стрейзанд. Я выбрал первую студию в «Олимпик», не только потому что она принесла мне удачу, но потому что атмосфера в студии в Барнсе была менее формальной. Могло показаться, что она находится в глухой деревне в милях от Лондона, если бы не самолеты, постоянно пролетавшие над головой.

Мне сообщили, что во время записи Барбара хочет быть полностью изолированной от оркестра, и большее, на что я мог рассчитывать – это лид-вокал. Кроме того, она будет записывать песню столько, сколько понадобиться для идеального исполнения: строчка за строчкой или, если понадобится, каждое слово в отдельности. Я начал сомневаться. Из всех моих песен «Memory» больше других требовала эмоционального, а не техничного совершенства. У нее нет строгого темпа; идеального исполнения можно было добиться только в том случае, если бы дирижер, оркестр и певица стали бы одним целым. И Гарри Рабиновиц знал это как никто другой. Мы забронировали студию на вторник, 15 сентября. Это был холодный и солнечный день. После того как Барбара несколько раз прослушала игру оркестра, сидя в рубке, я предложил ей зайти в студию и встать рядом с Гарри, чтобы он смог привыкнуть к манере ее пения. Я настаивал, что вид и звучание восьмидесяти первоклассных музыкантов может вдохновить ее.

Когда она встала на возвышении рядом с дирижером, музыканты зааплодировали. Гарри взмахнул свой палочкой, и возбужденно и даже немного робко Барбара начала петь. Ко второму куплету от ее робости не осталось и следа: один из величайших голосов нашего времени раскрывался во всем великолепии. Когда на строчке «Touch me» подошла смена регистра, Барбара начала петь во весь голос. И в студии не было никого, у кого бы не побежали мурашки по телу. Раздались овации. Барбара Стрейзанд впервые за много лет выступила вживую и сразу получила признание самых лучших классических музыкантов Британии. Позже мне рассказали, что именно этот момент помог ей вернуться к живым выступлениям.