Снимая маску

Один эпизод мы вырезали. В Евангелии от Матфея этот сюжет излагается довольно кратко. «И увидев смоковницу на обочине, он подошел к ней и не нашел на ней ничего, кроме листьев. И сказал он ей: “Да не появится на тебе ни один плод отныне!” И смоковница завяла». Тим написал свою собственную версию проклятия Иисуса с куплетом: «I hope your leaves go brown / May a vandal chop you down»[34]. Так же как и смоковница, эта песня оказалась бесполезной в нашем альбоме.

Брайан Бролли устроил прослушивание для руководства британских MCA/ Universal в одной из студий в центральном Лондоне. Пришло около десяти топ-менеджеров, некоторые из которых горестно спрашивали, какой длинны альбом, и будет ли перерыв (дело происходило после обеда). Дэвид Ланд притащил своего друга Сирила Симонса, нашего издателя и босса из MCA (Leeds) Music, который все время разглагольствовал о том, как это все будет воспринято в синагоге. Когда запись закончилась, воцарилось гробовое молчание. Оно было нарушено Сирилом. Обратившись сначала к Дэвиду, а затем к собравшимся шишкам, он мрачно заметил: «Не много здесь для Раби Мюррей»[35]. Это был первый приговор, вынесенный «Иисусу Христу – суперзвезде».

Сам Брайан, впрочем, был в полном восторге. Таким же воодушевленным был Майк Леандер. Именно Майк предложил добавить слово «суперзвезда» в рабочее название «Иисус Христос». Все согласились, это было ясно, как белый день. Вскоре мы узнали, что американская звукозаписывающая компания была если не на седьмом небе от счастья, то точно на шестом с половиной. Выход нашего двойного альбома был назначен на 16 октября, в Америке он должен был состояться на неделю позже. Но сейчас было начало июля и самое время, чтобы отправиться к тетушке Ви и на этот раз с неожиданным поворотом: ее племянник был не столько увлечен мюзиклами, сколько полностью поглощен сердечными делами.

В ПОСЛЕДНИЕ НЕДЕЛИ ЗАПИСИ моя возлюбленная Сара отправилась в отпуск к семье во Францию, и остановилась в далеком городе Альби на юго-западе страны. Я ужасно скучал по ней и, признаться честно, немного завидовал, потому что всегда мечтал побывать в местном соборе из розового кирпича, но так ни разу туда и не попал. Хотя родители Сары немного нервничали, по плану она должна была присоединиться ко мне в тетушкиной деревне. Они, должно быть, решили, что дома она будет скучать и строить из себя Офелию. В общем, перед моей тетушкой широких взглядов встал довольно деликатный вопрос. Саре было всего семнадцать лет, а в доме была только одна свободная спальня.

Но было найдено простое решение: меня выгнали. Нимы были в отъезде, и меня сослали в комнату служанки на их вилле по соседству. У горничной, если она и существовала, должна была быть очень неприятная кровь, потому что только в таком случае она могла выжить под натиском комаров, чьи укусы заставили Джорджа обеспокоиться, нет ли у меня оспы. Вскоре я вернулся в свою прежнюю спальню, и страсть разгорелась с новой силой, сдерживаемая только страшным зудом от укусов. Мы с Сарой жили в своем мире любви с ужинами под луной у берега моря, с любовными песнями, сочиненным на фортепиано Ви. Единственным расстройством было то, что запись «Иисуса», которую я привез Ви, была испорчена разбившемся в чемодане флаконом лосьона после бритья. Единственной сохранившейся частью была «King Herod’s Song». Так что тетушка в течение всего месяца делала вид, что восхищается оперой об Иисусе, целиком написанной в стиле английского мюзик-холла.

Идиллия разрушилась, когда пришла телеграмма от сариной мамы, призывающей ее немедленно вернуться домой. Ее старшая сестра Оливия подверглась серьезному нападению в Нью-Йорке и была отправлена обратно в Великобританию. Мать Сары хотела, чтобы она была рядом с ней. Но она упустила вопрос, как Сара доберется домой. Это был самый оживленный уик-энд лета, и не только все авиабилеты были распроданы, но и пробки на старой границе между Италией и Францией были сущим кошмаром. В аэропорт Ниццы можно было добраться только на машине, а единственным водителем среди нас был уже пожилой Джордж. Сара отсрочила исполнение судебного решения на два дня и, конечно же, получила дома за то, что не смогла вовремя наколдовать себе несуществующее место в самолете. Оливия была в порядке, но получила серьезный удар по голове. Ей нужен был покой без суеты младших сестер. Я остался еще на неделю, обездоленный и помрачневший я сочинял заунывные песни о несчастной любви.