Снимая маску

Честно говоря, я помню свое первое бродвейское шоу лучше, чем показ «Иосифа». Все прошло хорошо, но местному Элвису было далеко до исполнения Тима. А первым шоу стал мюзикл «Company» Стивена Сондхайма. Я предложил Тиму сходить на него, потому что заметил имя Хала Принса на постере. Мюзикл шел и днем, и вечером, и в театре было удушающе жарко. Почему-то я вбил себе в голову, что мое первое шоу на Бродвее будет грандиозным и вызывающим, похожим на «Кабаре». Но, конечно же, я увидел нечто совершенно новаторское и противоположное моим ожиданиям. Я совсем не был готов к этому и на музыкальном уровне это было в тысячах миль от того, чем была занята моя голова в то время. Тиму понравилась лирика, но мне, двадцатидвухлетнему парню, влюбленному в шестнадцатилетнюю школьницу, было далеко до страданий среднего возраста. Конфетно-букетное состояние моего разума было гораздо более захвачено последней сценой мюзикла «Merrily We Roll Along» того же автора, чем первой.

Позже в Лондоне Сара расспрашивала меня о том, как мы попали в Америку, и я рассказал ей об Отце Хантингдон и Гарвардском клубе. Он ответила, что жаль, я не сказал ей сразу, кто нас пригласил. Отец Хантингдон был ее американским кузеном из Лиге Плюща.

ПЕРВАЯ РЕПЕТИЦИЯ С ГРУППОЙ вполне ясно стала вырисовываться на горизонте. И внезапно на меня снизошло, что только я знаю, как пьеса будет звучать целиком. Все, что мы записали, кроме ключевых эпизодических песен, могло показаться рок-музыкантам чуждым и непонятным, потому что представляло собой несвязные фрагменты. Мне нужно было ощущение, что группа репетировала всю вещь много раз. Так что я заставил их сыграть музыку, которую я запланировал на весь день, за полчаса. Затем я дал Алану О’даффи знак, и он записал небольшой фрагмент, пока группа все еще была в раже. Вот так была записана «What’s the Buzz» вместе с изгнанием ростовщиков из храма. Потребовалось время, чтобы группа почувствовала себя свободно в размере 7/4, но только играя ее раз за разом, музыканты могли привыкнуть к ней. В тот день мы записали неповторимый крик Иэна: «My temple should be a house of prayer»[31].

Я был доволен тем, что большинство главных песен с первого раза были сыграны так, как я хотел, кроме одного большого исключения: «I Don’t Know How to Love Him». Это была настоящая проблема, и только с третьего раза все удалось. Изначально на роль Марии мы позвали Аннабел Левентон. Во время моего краткого пребывания в Оксфорде Аннабель была известна как серьезная актриса Оксфордского университетского театра. У нее так же была хорошая репутация в качестве певицы, и она играла в лондонской версии «Волос». Мы с Тимом испытывали настоящее давление, создавая сольные синглы. И песня Марии Магдалины далась нам непросто. Конечно, я перестарался, и в моей аранжировке не было и намека на спонтанность, как в остальных. С вокалом Аннабель все было в порядке, как и с музыкальным сопровождением. Просто песня звучала шаблонно. Вторая попытка была не лучше.

Проблема с Марией была забыта на время, пока мы искали Понтия Пилата. Мне не терпелось записать сцену суда. Это была наша самая амбициозная заявка на нечто оперное, и я считал самым главным проверить, получилось ли у нас. Дон Норман, парень, которого Сефтон нанял в качестве нашего постоянного менеджера, также представлял и одного джазового певца – не помню его имя – который выступал в Pheasantry в Челси. Дон предлагал его на роль Пилата. Тим сомневался. Как бы то ни было, я в одиночестве пошел посмотреть на этого парня. У него была хорошая программа, но дикция явно была не его коньком. Нам нужен был актер, который мог бы петь, а не певец, которого можно было уговорить на игру. Я как раз собирался пробормотать несколько банальностей и уйти, как вдруг на сцену вышла невероятно молодая длинноволосая гавайская красавица с акустической гитарой в руках. С первых звуков, у меня мурашки поползли по телу. Голос Ивонн Эллиман был необычным, молодым, сексуальным и просто неповторимым. Еще никогда я не находил телефонную будку с такой быстротой. Я позвонил Райсу и сказал, что он немедленно должен приехать в Pheasantry. Мы нашли нашу Марию.