Сноха

«Да если б я знала, сыночек!»

Просто с головой ушел в работу, под завязку забив график операциями. Поэтому сил хватает только добраться до дома, провалиться в сон от дикой усталости, а наутро опять встать к операционному столу, полностью сосредоточившись на работе.

Я даю себе поблажку только в одном. Веду в башке «дембельский» календарь. Мысленно отсчитываю дни, оставшиеся до отъезда в этот сраный Эдинбург. Жду, пока англосаксы дадут мне визу. Билеты давно куплены и греют душу. Осталось дождаться заветной наклейки в загранпаспорте…

«Олюшка, — обращаюсь к любимой. — Какого хрена ты оставила себе дом в Портобелло, а не квартиру в Праге? Какая нафиг разница, куда тебе сбежать? Все равно привезу обратно. Ты же меня знаешь, девочка! Неужели думала, что сможешь спрятаться от меня? Просто в Прагу я бы рванул на следующий день, а вот виза в Соединенное Королевство у меня давным-давно закончилась».

В который раз задумываюсь над Ольгиным побегом. Одним днем эта красавица отписала наследство, купила билеты и удрала, обведя вокруг пальца моего охранника.

Нет, к Роману у меня претензий нет. Во многом я и сам виноват. Напился, как дурак! Из-за Галкиного вероломства, молчаливого предательства отца, интуитивно вставшего на сторону собственного брата, а не пришедшего на защиту мне, собственному сыну.

Я понимаю, что чувствует Ольга, уважаю ее беспокойство, как матери, и готов свернуть шею, как брошенный любовник.

«Подожди, милая, — снова и снова твержу я, стискивая кулаки и зубы. — Я приеду. Поговорим. Мне бы только в глаза твои посмотреть. И я сразу пойму, есть ли надежда, или ее уже не осталось. Но как бы там ни было, ты навсегда останешься в моем сердце!»

Морщусь как от зубной боли. И потянувшись за пультом, переключаю на другой канал телек, который и не смотрю вовсе. А наткнувшись на очередную говорящую голову, снова погружаюсь в невеселые мысли. С недавних пор я ненавижу воскресенье. Лежу на диване в кабинете, не в силах даже зайти в нашу спальню, а тем более в гардеробную.

Эта стерва оставила почти все свои вещи. Удрала, бросив меня наедине со своими тряпками, из которых не выветрился еще дух хозяйки.

«Но нет, Олюшка, — усмехаюсь я. — Я не стану рыдать, уткнувшись носом в твой бюстгальтер. Не дождешься. Уже скоро приеду и придушу, обнимая… Так, — обрываю я себя на полуслове. — Хватит ныть, чепушило! Займись уже чем-нибудь! Хоть папку посмотри, что Игорь прислал, что ли…»

Я протягиваю руку к широкой тумбе, стоящей в изголовье дивана, и с помощью парочки акробатических этюдов извлекаю из-под груды бумаг толстую пластиковую папку. Досье на Арно.

Сам доктор-вурдалак уже давно прибыл в Тай вместе с остальной группой. Хитрый Пирогов отправил их всех скопом. А полиция Бангкока сразу возбудила дело о групповом преступлении. Всем грозит смертная казнь. Но если остальных просто заключили под стражу, то Арно сразу попал в карцер. И ему уж точно не светит экстрадиция на родину. Тайцы чтят своего короля, а Пирогов — добрая душа, лично положил в чемодан Арно какие-то портреты с подрисованными усиками и прочей фигней.

— Избавились без шума и пыли, — усмехнулся он. — Вышло чуть дороже. Но здесь бы мне впаяли за массовое убийство, а так я чист перед законом, — поморщился он при нашей последней встрече. — Всем сестрам раздал по серьгам, Вадик. Вот только ментенок сухим из воды вышел, курва, — тяжело вздыхает он. Игорь заметно сдал. Почернел от горя и сильно осунулся.

«Мне по-любому легче, — уговариваю самого себя, точно зная, что все эти уговоры бесполезны. — Ольга жива и здорова, а это самое главное!»

Откладываю папку Арно в сторону и, подняв с пола ноутбук, открываю почту. Единственная моя ежедневная забава. Радуюсь, как мальчик, когда получаю новое письмо.

Гляжу на фотки, сделанные пару часов назад, и сердце заходится от любви. Ольга и Роберт идут по пляжу и весело переговариваются. Рядом бегут собаки. Наш засранец Бимка и старая корги на низких кривых лапах. Какая-то смесь таксы и крокодила. Королевская собака, блин!

Улыбаясь, смотрю на любимую женщину. Всматриваюсь в ее печальные глаза и ловлю себя на мысли, что давно и бесповоротно все простил этой заразе. И окажись я рядом, стер бы губами слезы с ее глаз. Зацеловал бы до потери пульса, помер бы и воскрес с ней снова.

Я смотрю на своего маленького сына и хочу прижать его к себе. Аж не терпится! Думаю, бесконечно думаю, как объяснить ребенку, кем я прихожусь ему? Был дедушкой, а стал папой? Сложный и очень тонкий момент. Разберемся! Главное, помириться с Ольгой. И я готов покаяться во всех своих грехах, лишь бы она простила и вернулась ко мне.

— Так! — рычу я в голос и пружиной подскакиваю с дивана. — А это что за пугало рядом? Вроде я уже видел эту харю неподалеку… — шепчу и лезу в папку, куда складываю все присланные фотки. Изучаю, сравниваю и от злости чуть не проламываю стену. Если на прежних снимках толстое рыжее чучело ростом с сидячую собаку держалось чуть в стороне, то на последней фотке это мурло уже чешет рядом, да еще берет мою женщину за руку. Нормально, да?