Сноха

— Это как? — интересуюсь сдержанно. — Люди встречаются, люди влюбляются, женятся… — напеваю я слова из старой-престарой песни. Ты имеешь в виду брачный контракт?

— Нет, — мотает головой сын. — Я хочу вернуть наследство Терезы. Думал, мне с тобой придется бодаться из-за Ольги, а оказалось, теперь все принадлежит Лене Шевелевой. Вот Лев Сергеевич меня и озадачил.

— Мне бы хоть три наследства приплатили, я бы не стал жить с нелюбимой.

— Да ты вообще ни с кем жить не можешь. От матери сам ушел, Ольга сбежала.

— За собой смотри, — рыкаю я. — А в мои дела не лезь. Я верну ее и Роберта.

— Он, кстати, твой, — ухмыляется придурок. — Девяносто два процента говорят сами за себя. Близкий родственник, но не отец. Вот это ты вставил в Бангкоке, молодец! — ржет Кирилл, а я еле сдерживаюсь, чтобы ему не врезать.

— Как удалось сделать тест? — спрашиваю отрывисто. И Кирилл затихает, понимая, что шутки кончились. Да и времени на юморины больше не осталось. — Я точно знаю, что ты не ездил к ней, — заявляю, ощерившись. — Не вздумай врать…

— Ну, пап, — разочарованно тянет Кирилл, ударяя ладонями по рулю. — Я думал, ты догадаешься.

— Мне твои «регбусы» разгадывать лень, — отрезаю грубо.

— Все очень просто, — хмыкает Кирилл, тормозя на светофоре и пропуская какую-то бабку. — Ольга, когда родила, жила в доме Терезы. И та попросила няньку прислать ей несколько волосков младенца. А тут я сходил в лабораторию и сделал анализ. Если бы мой был пацан, Тереза бы его забрала у Ольги. А так… ей повезло…

— Действительно, — вздыхаю я, усилием воли пытаясь сдержать нарастающий гнев. Сколько ни делай некоторым лицо, ни лепи из дурнушки красавицу, все равно внутреннее уродство останется. И дело ведь не в правильности носа или в идеальных губах, а в простой порядочности и элементарном уважении самого себя. И чтобы мне кто ни говорил, никогда не поверю в высокие мотивы Терезы Терентьевны. Забрать ребенка у матери из-за каких-то своих амбиций — то еще паскудство.

«А жениться на Левкиной дочери? — спрашиваю у самого себя и, с минуту подумав, горько усмехаюсь. — Туда тебе и дорога, Кирюшенька. Что же за привязанность такая больная? Любил ли ты Терезу, как пытаешься меня убедить, или возбуждался от собственной алчности?»

— Ты согласен отдаться Левке со всеми потрохами? Так любишь бабки? — бросаю презрительно. — Одумайся, Кирилл. Ты уже и так влип по самые помидоры. Какого хрена еще больше ввязываться в сомнительные истории…

— Это мои бабки, понимаешь? Все мое! — рыкает Кир-Ген, и в этом мимолетном приступе гнева я ясно вижу своего сына. Даже без всякого теста мог бы признать…

— Хозяин — барин, — передергиваю я плечами и, как только Гелик замирает около высоких кованых ворот, открываю дверцу машины.

— Живут же люди, — присвистывает Кирилл. — Пап, у этой Елены Прекрасной незамужней дочки нет?

— У нее близняшки. Лера, кажется, замужем, а про вторую ничего не знаю… Лида или Лина… Не помню, — морщу нос.

«Странный парень. На любой готов поджениться, были б деньги. Будто сам из голодранцев!»

Оглядываю Ленкину дачу оценивающим взглядом. Тут на каждом кирпиче кровь. Конечно, настоящие завоеватели давно уже покоятся на местном кладбище, и Ленка сама преумножила семейный капитал, но каково это — жить и знать, на каком гнилом фундаменте построен дворец благополучия? Все имеет свою цену. И уж та же Ленка точно заплатила сполна. А Кирилл хочет на коньке-горбунке в рай въехать. Нужно Галку спросить, почему наш с ней сын получился таким недалеким.

Захожу на широкое Ленкино подворье и обалдело оглядываю накрытый в беседке стол. Рядом на мангале жарятся шашлыки. А по дорожкам между груш и яблонь степенно прохаживаются Илька с женой.

— Гуляй рванина от рубля и выше. По какому случаю банкет? — улыбаюсь я, обнимаясь со старыми друзьями. Чувствую, как на душе становится легче только от вида знакомых морд. И хорошо, что Ваську не пригласили, а то бы утопил в пруду с золотыми рыбками.

— У нас не банкет, а поминки, — бубнит Илья, а Дашка с Леной одергивают его.

— Какие поминки? Военный совет!

— Губернатора снимают. Вопрос уже решеный. Новый скоро приедет принимать дела, — тихо сообщает Даша. А Лена печально улыбается.

— Это мой личный враг, Вадим, — вздыхает она, и я вижу в ее глазах застывшие слезы. И даже припомнить не могу, когда Елена Прекрасная ревела. Да никогда! — Мне нужно вывести бизнес из-под удара, — говорит она глухо. — Поэтому я делаю тебе предложение, Косогоров. Купи у меня клинику.

— А ты? — спрашиваю ошалело.

— Буду у тебя простым доктором трудиться, — усмехается она. — А потом выкуплю обратно… Долго Олег здесь не удержится. Его выбьют…

— Ты так хорошо его знаешь?

— Росли вместе…

— А остальное имущество?

— Запишу на дочек. К ним не сунется.

— Ну, и клинику под шум волны им оставь.

— Нет, — мотает идеальной башкой Ленка. — Не хочу. У меня зятья хорошие, но опасаюсь.